Ассоциация Движений Анархистов

Межорганизационное объединение анархистов с 1990 г.

  • Портал Ассоциации Движений Анархистов
  • Ворота в Анархию
  • Архив Питерской Лиги Анархистов
  • Лига Индивидуального Анархизма
  • Яндекс цитирования

Восьмой съезд Ассоциации Движений Анархистов

(1-3 декабря 1995 года, конференц-зал Петербургского Центра Гендерных Проблем)

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

СОЛОМАТИН Артем (АДА; Питер): 3 декабря в кинотеатре «Космонавт», в очень большом зале размером мест этак 500 состоится шоу «Рок против выборов», в котором участвуют 4 харкоровые команды (одна ожидается приехать из Латвии). Договор уже подписан, деньги оплачены и за аппаратуру аналогичная ситуация. Единственная заморочка, что афиши поздно выпущены, их сейчас только расклеивают, и еще их явно не хватает, не хватает клея и людей, которые могли бы их поклеить. Вот так вот, шоу будет бесплатное, если соберется много народу, сейчас и в клубах много развешивают афиши. Где-то на 5 часов, такого никогда еще не проводилось, я думаю. Администрация находится не совсем в курсе, но ей, в принципе, наплевать, потому что за полчаса до этого там закончит свои траханья мозгов какой-то депутат от ЛДПР. Он будет показывать инвалидам фильм бесплатный, и сразу после этого такая вот программа развлекательная. Время — 19-00, 3 декабря, то бишь в это воскресенье, послезавтра в кинотеатре «Космонавт», Бронницкая улица, 24, около «Техноложки», идти минут 10.

СВИТЕЦКИЙ Владимир (АДА; Питер): Все эти тусовки, которые демократы проводят сейчас бесплатные, шоу и прочее...

СОЛОМАТИН: Ничего они не проводят.

СВИТЕЦКИЙ: Как не проводят, когда проводят. И в Москве проводят, и у нас афиши висят, что проводят.

СОЛОМАТИН: Где?! На самом деле, вот это шоу было задумано как такая...

РАУШ Петр (Питерская Лига Анархистов, Движение Жесткой Анархии; Питер): Да нет, не о вашем разговор.

СВИТЕЦКИЙ: О демократах, о том, что они устраивают это на те самые средства, о которых я только что говорил.

СОЛОМАТИН: А-а, я вас понял, там к Черномырдину приезжал какой-то иностранный негритос.

СВИТЕЦКИЙ: Просто неким боком своей деятельности я причастен к кругам, которые занимаются вопросами кредитования.

СОЛОМАТИН: Ну вот, вся информация.

СВИТЕЦКИЙ: Огромные средства налогоплательщиков используются ради личной выгоды.

СОЛОМАТИН: Ну да, но здесь не было бесконтрольных средств.

СВИТЕЦКИЙ: Речь идет не о нашем концерте.

СОЛОМАТИН: А, кстати, еще: не будет там милиции вообще. Но с меня, правда, взяли ксерокопию с паспорта. Вот что плохо, за задницу, что называется взяли. Иначе никак нельзя было. Просто сказали: «Для интереса, может, еще будете приходить». (Смех) Они очень тряслись насчет безопасности. Я им объяснил, что тут не какие-то суперизвестные команды (правда, весьма разрушительные), но скорей всего ничего не случится такого. Потому что на том же Егоре Летове там было 5 человек всего охраны, и то, в основном стояли при входе, поэтому сломали 3 первых ряда. Теперь они обожглись на молоке и дуют на воду.

В общем, я, кровь из носу, нашел таких работников милиции, которые просто будут сидеть, пиво пить, и больше ничего их волновать не будет. Так, чтобы они не приглашали местное отделение, они хотели вызвать пару козелков, чтобы они там стояли, отдыхали. Я подписал друга, он юридическое лицо, он нашел какую-то шарагу, фирму, поставили штамп, и будут на него какие-то накатки. Действительно, как-то посмотреть там, за тем, чтобы не разломали кресла, или витрину разбили. Вот, в принципе, и все. Стекло, сказали, стоит ориентировочно около 2 миллионов, витрина на улицу в три человеческих роста.

СВИТЕЦКИЙ: Немножко поздновато, у меня фактически один день остается. Поскольку дни выходные, и люди активно сейчас всяческими способами зарабатывают себе на жизнь... Я могу просто никого не обнаружить.

СОЛОМАТИН: В принципе, человека три у нас есть.

СВИТЕЦКИЙ: Может быть, нас еще трое подтянется. Я и со мной два бойца. Больше сейчас будет не найти.

СОЛОМАТИН: Не, куда больше! Я думаю, всего 5 человек — за глаза и за уши. Пусть там панки попихаются, поплюются друг в друга, так, по мелочевке. Но чтоб серьезных повреждений не было. Причем, даже если сломают там одно кресло — наплевать, потому что когда на Егоре Летове сломали два ряда кресел — заплатили, как-то там умудрились хитро продернуться, 50$. Думаю, 50$ потянем, скинемся по десятке.

ГАМБУРГ Кирилл (гость съезда; Питер): Ломайте стулья, за все уплочено!

СОЛОМАТИН: Я телеграмму послал, группа из Латвии приезжает.

СВИТЕЦКИЙ: А аппаратуру где взяли?

СОЛОМАТИН: С аппаратурой тоже забавно, арендовали у Церкви Христа, в том же самом зале. Но причем не говорили ни тем, ни другим. Им, в принципе, все равно. Церкви Христа тоже деньги надо зарабатывать, у них никто ни разу не арендовал. Наоборот, им должно быть приятно, кассет запишут на эти деньги с гимнами.

РАУШ: Вы объясните им, что Христос тоже был такой.

СОЛОМАТИН: На самом деле, там не будет пастора, там будет их звукооператор, парень. Если встанет, вопреки договору, мы уже нашли запасных звукооператоров, т.е. его придется ликвидировать (смех). Мы просто пиво дадим, пусть попьет, посидит.

СВИТЕЦКИЙ: В конце концов, я и сам могу звукооператором, не в первый раз, и не в таких залах работал.

СОЛОМАТИН: Хорошо.

ПЛЮСНИН Александр (Питерская Лига Анархистов, Движение Жесткой Анархии; Питер): Петр Александрович, что у нас еще? Если у нас не будет сегодня сообщений с мест...

СИЛЬНИКОВ Николай (Питерская Лига Анархистов, Аналитическая группа общества «Народная Расправа»; Питер): Может, прогнать это Оргсоглашение?

РАУШ: Я просто могу прогнать такую глобальную телегу.

ПЛЮСНИН: А завтра вы будете гнать ее еще раз? почему тогда не послушать сообщения с мест?

ЕРМАКОВ Александр (Питерская Лига Анархистов): Сообщения с мест в любом случае завтра.

РАУШ: Сообщения с мест завтра.

КОТОВ Илья (АДА; Питер): Это будет масонский заговор. Половину всего решим, останется только с Дамье утрясать.

РАУШ: Правильно! Правильно!

КОТОВ: Вы будете с Дамье утрясать, кстати, независимо от того, расскажете вы здесь, не расскажете.

РАУШ: Да понятно, понятно. Разговор вот о чем: в принципе, любому съезду надо, чтобы предшествовал такой маленький масонский заговор, и это всегда так и было, это нормально. Сегодняшняя пятница — это именно день масонского заговора.

ПЛЮСНИН: Петр Александрович, вы лучше гоните.

РАУШ: Глобальная тема заключается в следующем: на данный момент вот это АДАвское «Соглашение о взаимодействии», которое в 1990 году принималось, оно несколько странное. «АДА включает в себя всех стремящихся ко взаимодействию в ее составе анархистов», что «участником можно стать, заявив о принадлежности к движению анархии, при этом желательно уведомить о вступлении в Ассоциацию хотя бы одно лицо, уже действующее в ее составе». Имеется ввиду, что необязательно даже сообщать о том, что человек вступил в АДА. Ситуация совершенно аморфная, она абсолютно открытая.

СВИТЕЦКИЙ: Достаточно выписать коммунистическую газету, чтобы стать коммунистом.

РАУШ: Но есть определенные проблемы. Существуют группы, анархические группы, которые называют себя анархическими, которые занимаются иногда такой очень странной деятельностью. В частности, что у меня накипело и наболело, это прежде всего касается тульской группы Союза Анархистов, который официально зарегистрирован, который участвовал в избирательной кампании, и при этом, в ходе избирательной кампании, они агитировали за введение визового въезда на территорию Тульской области (смех). Вот такие вот ребята. Потом, скажем, Вячеслав Анатольевич Хазов в замечательном городе Твери, с которым постоянно контактирует по месту жительства Игорь Александрович, занялся совершенно невозможными вещами — одновременно возглавляет тверскую организацию партии Жириновского, и входя в тверскую организацию КАС. В «Бунтаре» печатались наряду с какими-то анархическими лозунгами чисто черносотенная, откровенно фашистская пропаганда. Потом, в Питере сейчас появилось интересное явление — такая газетка под названием «Новый день». Газетка такая, она с анархией на первом листе (А.С.: Свастикообразной), но, в принципе, газетка фашистская с отчасти лимоновским, отчасти летовским уклоном. Однако, в основном, это коричневая газета.

Соответственно, проблема того, что некоторые люди, именующие себя анархистами, попадают в такие вещи... С моей точки зрения, совершенно невозможно находиться в одной организации с такими людьми. А дело в том, что при таком соглашении организационном ситуация такая, что приходят, допустим, сюда какие угодно люди, вплоть до Лимонова Эдички, и формально мы (фактически мы можем, конечно, убить их, зарезать), но по той процедуре, которая у нас принята, они могут совершенно справедливо заявить: «Как же так! Мы считаем себя участниками Ассоциации Движений Анархистов, почему вы нас не пускаете на съезд? Мы имеем полное право блокировать любое ваше решение». В принципе, они имеют такое право, и возражать им при таком «Соглашении о взаимодействии», никакие наши возражения не будут иметь силы. Это такая совершенно однозначная проблема на сегодняшний день для меня.

Есть еще другая сторона этой проблемы, более сложная, на мой взгляд. Это связано, прежде всего, с деятельностью ИРЕАН. Потому что ИРЕАН, он, с одной стороны, Тоже занимается всякой фигней непонятной, но там это все более сложно завернуто. И очень часто они почти одним и тем же занимаются, чем и лимоновцы, тем и ИРЕАН занимается. Очень часто бывает, что те или иные люди, которые декларируют себя как члены ИРЕАН, они занимаются какой-то фигней, совершенно неанархической. В частности, Дима Костенко сейчас висит где-то в районе Петергофа (ЕРМАКОВ: В Ломоносове), занимается чьей-то избирательной кампанией, мы не знаем — чьей. Причем, может быть, оно и нормально, но как-то при этом принимались неоднократно Ассоциацией на съездах какие-то резолюции за бойкот выборов, вместе с тем происходит такая вот фигня.

Потому что в соглашении сейчас не записано, что наши решения, которые мы принимаем, они должны нами выполняться. Этого нет. На данный момент можно принимать какие угодно решения, но их можно не выполнять или выполнять. Т.е. реальных структур, или как эти сволочи любят выражаться «механизмов» нет. Поэтому АДА на сегодняшний день даже не организация никакая, а это просто периодически проводящиеся съезды, на которых имеют возможность встречаться анархисты разного толка (анархо-коммунисты и некоммунистического толка анархисты), и имеют возможность между собой беседовать. Но договоренности, которые заключаются в итоге, они ни для кого не обязательны, даже для тех людей, которые брали на себя эти обязательства. Можно пообещать и не сделать, и это не будет иметь никаких последствий. Завтра этот человек может придти точно также к нам сюда, если мы конкретно ему морду бить не будем, то и все, он будет точно также находиться среди нас. Как и все остальные, и ничем не хуже нас. В определенном смысле мне такое положение не нравится.

На VII съезде, когда мы об этом говорили, съезд согласился с тем, что такое положение желательно преодолеть и желательно попытаться принять новое «Соглашение о взаимодействии», где четко оговаривалось, что мы должны, что мы не должны, что мы будем делать, что мы не будем делать. Причем тут не идет речь о том, что какие именно должны быть границы, т.е. какие границы будут — это нам самим установить. Что какую-то границу установить желательно все-таки — вот в этом на VII съезде соглашение было достигнуто. Нужна какая-то граница в действиях. Т.е. если человек будет ходить весь из себя в свастиках и кричать «Хайль, Гитлер!», чтобы он не считался среди нас своим. Потому что сегодня это не исключено, сегодня это вполне нормально может быть. Когда на Невском проходил мимо Бондарик Николай Федорович, поинтересовался, какие у нас новости.

Да вот, съезд будет.

А мне можно придти?

Русская партия. Нацист. У нас очень такие странные возникли переплетения, в связи с тем, что летом мы вместе с Русской партией, т.е. независимо от нее, но просто мы оказались случайно вместе на «Скороходе», поддерживали рабочих тогда. Они независимо от нас, мы независимо от них, пришли в одно место и по отношению к рабочим у нас была одна позиция, несмотря на то, что они нацисты, а мы анархисты. Он просился придти на съезд анархистов. Я ему сказал, что, в принципе, тут есть анархо-коммунисты такие, которые наверное придут, они вас не поймут.

Но есть еще другая сторона, что тот же самый Николай Федорович Бондарик, в определенном варианте, если бы он не был настолько правоверным фашистом, а более таким вольномыслящим человеком. Он просто пришел бы сюда и заявил, что: «Я вступаю в Ассоциацию Движений Анархистов». И все. И он был бы участником АДА. И мы бы не могли ничего возразить. Как-то это все нехорошо и некрасиво. Это положение желательно было бы изменить, хотя я не знаю, насколько это все получится. Потому что проблема здесь следующая. Казанцы собирались приехать, насколько я понял, может быть я недостаточно хорошо изложу их позицию, когда они приедут завтра, то можно будет их самих спросить. Они вроде бы как против принятия нового варианта «Соглашения о взаимодействии». Они за то, чтобы оставить широкую такую систему, но я тогда не совсем понимаю, как с этими вопросами быть дальше. Будут вставать эти вопросы, не будут вставать — могут встать, этого достаточно.

С ИРЕАН особая совершенно проблема, потому что дело в том, что украинские анархисты на VII съезде выступали за новую структурную реорганизацию, они имели ввиду, что ИРЕАН в новую, реорганизованную АДА желательно не включать. Желательно объединяться без ИРЕАН. Для них ИРЕАН был за линией. Я не могу так однозначно сказать, потому что очевидно, что и Дима Костенко, и Любаша они ведут какую-то анархическую работу, и что Лимонов и Дима — это не одно и тоже. Но какие-то моменты, и проблема определенная здесь есть. Поэтому, когда приедут иреановцы, и когда они здесь будут находиться, задача в том, чтобы максимально в корректной и вежливой форме, не допуская какой-то грызни, как я понимаю, договориться о том, войдут ли иреановцы в АДу реорганизованную, и если да, то на каких условиях.

Проблемы могут быть очень серьезные, потому что и Казань, и ИРЕАН имеют возможность, как любой участник съезда, блокировать принятие нового «Соглашения о взаимодействии». Поэтому, какие выходы могут быть из этого положения? Либо мы оставим прежнюю АДАвскую структуру в неизменном варианте, но тогда эти проблемы по-прежнему будут над нами висеть, эти проблемы не будут тогда решены. Либо мы попытаемся решить эти проблемы через какую-то внутреннюю группировку по уже более жестким организациям (я могу потом попытаться нарисовать, у меня нарисована даже схемка, как это все можно было бы сделать). Но это не снимает основного вопроса. Потом, что с самой АДА будет дальше? Т.е., будет АДА такой, какая она есть, либо ее не будет вообще, потому что при определенном подходе, при определенном конфликте здесь может так получиться, что это может быть даже последний съезд адавский, и потом будут съезды каких-то специальных анархических групп. Либо у нас получиться все-таки принять это организационное соглашение, причем понятно, что те условия, которые там забиты первоначально, они могут быть изменены, смягчены, подвинуты — это не такая большая проблема. Там предлагается решение такое, что определенный список, перечень действий, которые делать нельзя. Потому что дело не в людях, которые делают эти действия, а дело именно в том, чем эти люди занимаются. Если человек выдвигается в Госдуму, то состоять в АДА он может или не может? Можно даже договориться, что может быть может, но одновременно состоять у баркашей и у нас.… Вот, наверное, уже не может. Какая-то граница должна быть. Эту границу надо обговорить.

Что в итоге желательно было бы получить, как я понимаю. Хотя я не претендую, что это единственный вариант решения проблемы, я лично не вижу сейчас других вариантов. Именно такая схемка организаций из 4-х уровней, даже из пяти. Что хотелось иметь на выходе, потому что Ассоциация Движений Анархистов есть, а движений в составе ассоциации как с 1990 года не было, так их и нет ни хрена. Т.е. реальные какие-то структуры, организации провозглашаются, создаются, но непонятно, где они кончаются, где они начинаются, где одна из них переходит в другую, и кто где состоит. Т.е. этот вопрос совершенно диффузный, аморфный и структур никаких нет. Как это можно было бы сделать. Можно было бы сделать, допустим, так. Если представить себе, что синими кружками обозначены какие-то города и регионы (те места. Где люди постоянно имеют возможность контактировать между собой, то первичная группа — организация из 2, из 3 человек, которые в состоянии постоянно между собой встречаться и вести между собой какую-то работу — это один уровень, причем уровень самый базовый, ячейки базовой организации. Потом, несколько этих организаций соединяются в одну (в качестве примера, в Москве были франовские группы — был ГРАС и был ИРЕАН, они (и ГРАС, и ИРЕАН) были отдельно друг от друга, но они входили во ФРАН). Т.е. в Москве это второй уровень объединения московского ГРАС и московского ИРЕАН в московский ФРАН. То, что было в Москве реально, сейчас этого нет, потому что ФРАН в Москве приказал долго жить, там у них сейчас КРАС образовался. Пошло дальше то же самое деление, которое не приводит к размежеванию четкому. ИРЕАН и ГРАС московские — это первый уровень. Второй уровень — это московский ФРАН. Третий уровень — это уровень региональный, когда есть московские группы франовские и те группы, которые не входят во ФРАН, допустим, КАС. Как им решать вопросы между собой о взаимодействии? В принципе, помимо того, что нужна общая организация для людей идейно близких, нужна какая-то общая организация для людей, которые являются анархистами, и которые действуют в одном регионе. Скажем, московский КАС и московский ФРАН. Хотя и ИРЕАН, и ГРАС во ФРАН входили, КАС во ФРАН не входил. Но он тоже в Москве. Следующий уровень — это уровень регионального объединения. И вот Питерская Лига Анархистов, она первоначально мыслилась как объединение региональное, т.е. если в Питере будут анархо-коммунисты какие-нибудь, какие-нибудь касовцы, еще какие-нибудь анархисты (мы образовали ДЖАН), эти разные группы должны образовывать из себя Питерскую Лигу Анархистов. В результате у нас получилось точно такая же фигня, как в АДА. На данный момент в Питере ДЖАН есть (из 3-х человек), но как группа он не работает, а все остальные организации — их реально нет. Т.е. никаких организаций больше нет. Единственная организация — Питерская Лига Анархистов, но она не объединяет организации внутри себя, что есть проблема для Питера. В Москве наоборот, в Москве есть КАС отдельно, КРАС отдельно, «Хранители Радуги» отдельно, но они не объединены в одну. Этого нет. В принципе, желательно, чтобы в Питере было несколько разных групп, которые входили бы в состав Лиги, и чтобы московские эти разные группы создали в Москве какую-нибудь Федерацию Анархистов. Чтобы не было конфликтов, чтобы можно было эти конфликты решать. Помимо уровня регионального, есть уровень межрегиональный, имеется ввиду КАС…

……………….конец стороны кассеты…………………………….

Чтобы все это было по сетевому принципу построено, без какого-то центра единого, без какого-то руководства. Но для того, чтобы этого руководства не было, надо, чтобы люди сами организовались. Пока этого нет. Пока на этот уровень мы не вышли. Для чего все эти сложности нужны. Потому что можно сказать, что это все херня собачья, мы этими организационными вопросами заниматься не будем, объединяться мы не будем. Я просто могу обратить внимание на то, что если ребята, которые не пытаются этого делать, пытаются эти проблемы не решать, то потом, случись та ситуация, за которую мы боремся, т.е. добейся мы того, что государственная система пошла псу под хвост — что мы делать то дальше будем? Т.е. если мы делаем ставку на уничтожение государственности как таковой, то в принципе надо готовиться к тому, что при уничтожении государственности у нас будет целый букет проблем. Причем, я могу на примере двух путчей это подтвердить. Когда в 1991 году Горбачева убирали, к Мариинскому дворцу мы приехали со смешанными чувствами. И в 1993 году наша боеспособность по сравнению с 1991 годом не повысилась. А это упирается в такие вот чисто процедурные, договорные моменты. Если у нас отработанная система взаимоотношений, если, допустим, у нас собрания каждую неделю проходят, если мы знаем, к кому обратиться, это одно.

А если у нас просто тусовка: мы поговорили, покричали, оттянулись, разошлись, то потом если что-то случилось серьезное, и потребовалась взаимопомощь наша друг другу, мы уже этой помощи можем не оказать просто. Каждый будет мыкаться по своим углам, все будет очень тяжело и сложно. Т.е., в принципе, задача в том, чтобы анархисты представляли какую-то силу, а для того, чтобы мы были силой, надо, чтобы мы были организованными. Организованными без власти, без начальства, без администрации, не по казенным правилам. Но надо договариваться между собой, надо, чтобы эти обязательства выполнялись. Нужна структура по типу мафиозной структуры, организованная по этому именно типу, но с другими функциями. Чтобы функции нашей структуры были не агрессия по отношению к мирному населению, не какой-то грабеж, а функции чисто самозащитные и самообеспечения за счет внутренних своих ресурсов, своих внутренних возможностей. Это то, что хотелось бы видеть на выходе.

Т.е. соответственно, для чего здесь будет ставиться вопрос принятия организационного соглашения нового, это для того, чтобы из состояния полнейшего бесформенного попытаться перейти к состоянию более-менее оформленному. Очень давно эти усилия предпринимаются, успехи пока минимальные, что касается меня, я исполнен решимости дальше копать.

МАНГАЗЕЕВ Игорь (АДА; Тверь): Петр Александрович, вопрос можно задать?

РАУШ: Да.

МАНГАЗЕЕВ: Мне кажется, что само название «организационный договор» немножко натянутое. Я сейчас поясню таким посторонним примером. Вот существует Союз Журналистов России. Объединяет 50 тысяч человек. В этот Союз Журналистов входят журналисты совершенно разных мастей: и газета «Завтра», и газета «Президент». Т.е. и левые, и красные, совершенно идеологические противники, но они все являются членами Союза. Т.е. тут как раз организационный договор, он организационно должен соединять. А идеологический договор, он может действительно разъединять. Я хочу сказать, что договор должен быть организационный, а то он у нас идеологический.

ПЛЮСНИН: Так ведь у нас же не профсоюз.

МАНГАЗЕЕВ: Союз Журналистов не профсоюз, там творческая организация. Сами журналисты все входят в профсоюз работников культуры. Союз Журналистов — творческая организация. Мы тоже занимаемся творчеством, политическим. Ну, скажем, не политическим, а общественным творчеством. Практически у нас творческая организация.

РАУШ: Такое предложение сводится к тому, чтобы...

МАНГАЗЕЕВ: Организационный договор как раз должен всех объединять, т.е. и левых и правых анархистов, и каких угодно, потому что анархический акт, выступление против власти, он может быть и слева, и справа. Он любым может быть. Но по натуре останется анархическим, по определению останется анархическим, это раз.

Второе, что мне кажется здесь немножко не разъяснено. Если мы начнем делиться по идеологическим своим пристрастиям, то мы будем, как яйцеклетка все время делиться, до бесконечности. Это, может быть, в порядке бреда, у меня есть такая идея, что не анархистами себя называть, а экстархистами.

Голоса: Чего?!

МАНГАЗЕЕВ: Экстархисты, т.е. анархисты — против государства, а экстархисты, они вне государства. Это было, когда толстовские коммуны. Вы, наверное, читали «Воспоминания крестьян-толстовцев», там тоже было. Анархистами мы не можем объединиться, Петр Александрович правильно проблему обозначил. Существует проблема, но она лежит в другой плоскости.

СОЛОМАТИН: Я против, например.

СВИТЕЦКИЙ: Еще смысл в чем: если мы будем пытаться объединиться по методам реализации цели, то мы никогда не объединимся. Объединиться можно только вокруг какой-то конечной цели. Вокруг того, ради чего все это, в конце концов, происходит и делается.

МАНГАЗЕЕВ: Вот, вот! Я к чему и призываю.

СВИТЕЦКИЙ: А методы, способы достижения... Я думаю, что вряд ли кто-то возьмет на себя такое право, почти божественное по уровню, определить, что единственно его методы и способы правильные.

МАНГАЗЕЕВ: Владимир Анатольевич, я Вам сейчас контраргумент небольшой скажу. Я предполагал завтра выступить с этой темой, что конечная цель как раз ничто. Это девиз Бернштейна. Это ревизионистский девиз самого главного ревизиониста XX века. Движение — все! Потому что, если нам, любому, дать конечную цель, если она будет трижды правильная, но если мы сами к ней не пришли, сами мы не убедились в том, что она методом проб и ошибок — нам эта цель все равно ничего не даст. Пусть она будет трижды верной. А вы говорите о конечной цели. А вот ревизионисты отрицают конечную цель. Главное — поиск, главное — не растерять потенциал, главное — тренировка постоянная, тренинг. Вы предлагаете другой путь.

РАУШ: Момент вот какой. Насчет целей и средств я бы не стал так делить, потому что есть старая революционная анархическая постановка, что в самих средствах цель уже заложена и проявляется.

МАНГАЗЕЕВ: Да, да.

РАУШ: Это одна сторона. Другая сторона — мы по своей сути такие вот вечные борцы против государства, вечного же. Либо государство такой преходящий характер носит, и в один прекрасный момент мы может-таки, чтобы оно погибло. Т.е. эта зараза, с которой мы столько боролись, она взяла и исчезла.

КОТОВ: Это нехорошая постановка вопроса, потому что само понятие демократии... Они же не определяют ее как какой-то строй, они это определяют именно как движение, постоянный баланс на грани. Анархизм, на самом деле, такой же. Это скорей, может, ближе к демократии, если определять. Потому что это все равно будет баланс на грани, постоянно будет возникать какая-то чрезмерная централизация, против которой ты будешь что-то такое... Т.е. это будет состояние постоянного баланса. Ты говоришь, что государство вечно, в какой-то степени оно вечно, оно будет постоянно пытаться возрождаться. Это самовозрождающаяся система. То, что ты предлагал только что, ты начинаешь строить графики. Понимаешь, объединение, централизация, она может быть не пирамидой, конечно, но все равно — возникновение, укрепление, укрупнение — и в конечном итоге это приведет из твоих же посылок к воспроизводству каких-то государственных идей.

РАУШ: Я просто брал понятие государства в том смысле, жестком, узком смысле, в каком оно нам всем известно. Государство — это территория страны, захваченная определенной бюрократией, оккупированная, обнесенная границей, с армией, с полицией, с парламентом, с законами, с налогами — вот это, в худшем смысле этого слова.

МАНГАЗЕЕВ: Петр Александрович, вот такое государство, которое вы обрисовали, оно четырежды погибало только в этом веке на территории России. В данном случае вы принизили само понятие государство.

РАУШ: Погибали...

МАНГАЗЕЕВ: Существовали Империя, Февральская республика, Советская республика, СССР — четыре раза. Сейчас Пятый рейх у нас.

РАУШ: Но аппарат то остался. Сейчас последняя революция в октябре 93-го привела к чему — законы изменены, эту революцию возглавил и провел аппарат государственный, и аппарат сам остался.

МАНГАЗЕЕВ: Вы сейчас что сказали: «Наша задача — уничтожить государство. Оно спорадически само себя уничтожает.

РАУШ: Игорь Александрович, один момент. Почему я сейчас на государство бью? Государство, в принципе, для меня это частный случай. Поскольку анархия — это не отрицание государства, а анархия — это отсутствие власти. Но дело в том, что я не могу рассматривать позицию анархо-коммунистов, скажем, позицию КРАС, позицию Вадика Дамье и даже позицию московского КАС, как позицию собственно анархическую. Потому что, то, что они делают, у них там внутри самой организации есть голосование, т.е. решения принимаются большинством голосов. Получается демократия, а не анархия. Но они однозначно антигосударственники. Момент в чем, что все анархисты бывают разные внутри себя, разные бывают варианты решения вопроса о самоуправлении, они по-разному все это делают. Не может быть единого варианта. Просто единственный вопрос, по которому все анархисты, самые разные сходятся — это вопрос об отношении к государственной власти. Государственная бюрократическая система в стране, она ни имеет никакого — ни морального оправдания, ни фактического права на существование. Всю казенную систему надо убирать. А как убирать, какими методами, и что вместо нее делать — вот тут уже начинается деление. Поэтому, как я понимаю АДА на данный момент — это, собственно не ассоциация движений анархистов в моем понимании, а что АДА — это ассоциация организаций антиэтатистов, т.е. антигосударственных организаций. Потому что и ИРЕАН, и КРАС, и КАС, и мы — мы все являемся антигосударственниками, и в этом мы едины, однозначно совершенно. А о том, как мы понимаем анархию, мы можем спорить 50 лет и не доспоримся ни до чего. Вот почему я на государство вывожу. И основная мысль этого «Соглашения о взаимодействии» — определить отношение к государству и выработать те организационные формы, которые не позволяли бы нам не сотрудничать с государством. По этой линии провести отмежевание.

КОТОВ: Дело в том, что надо реально себе представлять, что добиться этого невозможно. (…) Даже в цитатах тех же, там же нет членства этого. Назвался — и назвался. Кто ты там будешь, за кого ты там будешь воевать. Так и здесь, этот вопрос у тебя будет всегда. Сколько бы ты его не решал, все равно он будет каждый раз вставать.

ПЛЮСНИН: В этом то и вопрос, что, насколько я понимаю Петра Александровича, он мечтает из АДА создать такую широкую организацию, куда бы вошли бы все противники государства, главная задача — уничтожить основного врага, а потом уже будем разбираться, кто как может.

РАУШ: Никто из анархистов, из называющих себя анархистами, как я это понимаю, не может претендовать на пост президента России. Это исключено. Если человек претендует на пост президента Российской Федерации — какой же он, в задницу, анархист, он уже не анархист, как я это понимаю.

КОТОВ: Это само собой разумеется.

РАУШ: Это для меня само собой разумеется, по «Соглашению о взаимодействии» этого не разумеется, Илья Александрович.

КОТОВ: Тут у тебя все равно будет эта постоянная нестыковка, потому что какой ты там не создай, это будет уже не анархическая...

Петр, сначала была АССА, где решалось точно также большинством голосов, от чего вы отказались. Дело в том, что усиляя, усиляя и усиляя этот договор... Почему ведь он возник, потому что вас не устраивала АССА с вот этим вот. И там вы будете в конечном итоге, какая-то организация, которая будет своей волей решать.

РАУШ: За кого?

КОТОВ: Вот именно что, за кого? Кто-то пришел, назвался — вы за него будете решать, анархист он, или нет.

РАУШ: Да нет, Илья Александрович, вы не поняли сути вопроса!

КОТОВ: Мне не нравится, что это будет какая-то организация. Потому что все равно вы будете решать, будет этот договор, не будет этого договора — все равно вы будете каждый раз заявлять о том, что «Хазов занимается дерьмом». Понимаешь, кем бы он не назвался. Ты создашь новую организацию, и он точно также заявит, что он в ней состоит, или найдет ход, как в ней состоять. Это реально вполне. Речь шла о том, что некто, назвавшись одним, войдя в эту организацию, начнет заниматься бог знает чем, и что ты будешь делать дальше? Выводить из этого. Раз ты его ввел, он будет, он будет себя называть. И ты будешь опять строить новую организацию, сколько раз это уже было? Смысл то есть в том, что усиливать и усиливать все эти организационные вопросы? Это все равно перманентное состояние, оно будет постоянно и надо осознать, что так оно и есть, и каждый раз ты будешь это решать.

РАУШ: Понятно. Но дело в том, что когда мы решаем эти текущие вопросы, для того, чтобы их решать, нужно примерно оговорить, на основании чего и как мы будем это все решать. Допустим, приходит человек к нам, первый раз нас видит. Он хочет знать, как у нас принято вести между собой отношения. И что он видит? А там вообще ничего не написано. А завтра ему в глаз дадут, и чо — нормально, внутренняя агрессия внутри АДА вполне допустима. Нигде это не запрещено, нигде не написано, что нельзя бить в глаз, можно. Можно голову отрезать вам и съесть, понимаете, по АДАвским правилам это можно.

КОТОВ: Петр, по государственным правилам тоже не сказано, что нельзя. Где-то можно, нет однозначного того, что нельзя. Что не запрещено, то разрешено.

ГАМБУРГ: Петр Александрович, государственные законы не говорят, что нельзя голову резать, они говорят: можно, но если вы это сделаете, то, в принципе, государственные органы должны по этому поводу принять соответствующие меры. А запрещать — это не запрещается. Запрещают не законы, а заповеди. Законы государственные — они запрещают предполагаемое возмездие за определенные поступки.

РАУШ: Можно, конечно, придать этому организационному соглашению функции уголовного кодекса (смех). Т.е. свой, анархический.

КОТОВ: Петр, так у тебя и получается.

РАУШ: Да, да. Я не отрицаю. Потому что если я не признаю ИХ уголовного кодекса, то, значит, надо свой иметь. Все нормально. Потому что в противном случае непонятно, что делать. Что правильно, что неправильно. Опять же, что обывателю, вот такому мирному жителю, ему будет неясно, что от нас ждать.

КОТОВ: Петр, обыватель, мирный житель, он не знает Уголовного Кодекса Российской Федерации. Но незнание его не освобождает от ответственности. А как ты будешь формулировать в отношении своего кодекса?

РАУШ: Это интересный вопрос.

ВАЩЕНОК Владимир (АДА, анархо-обыватель; Питер): На самом деле, я, как анархо-обыватель, обижен этим вопросом. Т.е., по сути дела, в отношениях между людьми нет ничего нового, все старо как мир. И если мы здесь действительно хотим урегулировать отношения во взаимодействии, то если мы будем договариваться...

КОТОВ: Если не будет взаимодействия, то мы ничего и не урегулируем.

РАУШ: Взаимодействие — это интересно, Илья Александрович.

КОТОВ: Так все равно это каждый раз будет решаться с каждым отдельным человеком. Ты же сам об этом постоянно говоришь: ты с каждым человеком устанавливаешь свой какой-то договор. Если ты начинаешь его записывать, он на завтра у тебя устареет. Ты сам об этом постоянно на улице с кем ни общаешься, говоришь.

РАУШ: Нет, закон я не люблю не за то, что записан, а за то, что закон спущен оттуда — для меня, хотя я под ним не подписывался.

КОТОВ: Петр Александрович, нет человека, который не будет отходить, пусть на полградуса, на минуту от того, что ты записал в этом соглашении, и что? Ты будешь опять переписывать соглашение? Для этого одного человека, как это уже делалось, или еще что-то? Имеет ли смысл все это?

РАУШ: Нет, скажем с людьми, ради которых переписывались соглашения и менялись названия газеты, т.е. выходные данные. В свое время вторую АССу мы похоронили, потому что Алексей Юрьевич Щербаков занял социалистическую позицию, что было не предусмотрено уставными документами второй АССы. Но оказалось в итоге что, Алексей Юрьевич завтра придет сюда (СОЛОМАТИН: Не дай бог!), но мне будет очень сложно с ним строить отношения.

КОТОВ: Все равно вы не можете от этого уйти.

РАУШ: Мы можем сделать такое соглашение, по которому человек, который делает такие вещи, как Алексей Юрьевич, не считается нашим, и мы можем сделать такое соглашение, по которому Алексей Юрьевич в любой момент может считать себя нашим. Это от нас зависит.

КОТОВ: Петр Александрович, ты знаешь, в свое время было такое понятие, как свет, мир, еще что-то. Не было же там таких особых писаных законов, кодексов чести или еще чего-то, но человека выставить за рамки этого соглашения, этого общего понятия чести, светского человека было достаточно просто в зависимости от его поведения. Никто их не писал.

ВАЩЕНОК: В АССе было в свое время такое, что если ты хотя бы провозгласил себя анархистом и везде, на каждом переулке стоишь за выборы, за какого-то кандидата, то там было предусмотрено, что ты самоисключаешься.

РАУШ: Это в МАКах было.

ВАЩЕНОК: Но эти механизмы не реализовывались на самом деле.

КОТОВ: А как вы собираетесь их реализовывать?

СВИТЕЦКИЙ: В лес вывозить...

ВАЩЕНОК: На грани необщения, на грани невзаимодействия это можно записать на бумаге элементарно.

РАУШ: Как мы можем это реализовывать, я пример приведу. Вот Владимир Романович сидит, он, по-моему, три раза у нас вылетал из Лиги, мы это реализовывали только так, и мы четвертый раз его примем. Будет не ходить — будем четвертый раз его исключать. А придет — в пятый раз его примем. Я могу объяснить, кто наш. Вот Саша Глушкин числился в АССе, и не было его 2 года — и нету. В свое время стояла проблема, почему был введен пункт, что если человека нет какой-то срок, то он уже не наш. Потому что была масса таких случаев, что человек записывался в организацию, приходил, говорил: «Да, все нормально — и с концами. Мы ему звонили, месяц, второй, третий, полгода — ну нету. Нету — значит и нету! Значит, он не состоит в организации ни хрена.

КОТОВ: А не проще ли: вот есть круг общения, зачем тебе эти постоянные образования организаций?

РАУШ: Круг общения? Кому звонить?

КОТОВ: В принципе, я давным-давно повылетал из всех организаций, но круг общения сохраняется все равно.

РАУШ: Для дела вы потерялись.

КОТОВ: Петр Александрович, все равно принципиально это не решаемо.

РАУШ: Что не решаемо?

КОТОВ: Может человек ходить — и делать не будет, может не ходить или редко появляться — и что-то делать. Это все равно вопрос непринципиальный. Вы все равно фиксируете то, что у вас есть на данный момент, все эти бумаги. В данный момент это у тебя есть — ты можешь это зафиксировать, обозначить, что вот так у тебя сейчас. Под это ты фактически подгоняешь бумагу. А надо ли?

РАУШ: Конечно.

КОТОВ: Но это уже получается самоцель.

РАУШ: Когда вы идете в магазин, вы хотите зафиксировать, какое количество денег у вас есть в кармане, или вы этого не делаете, а просто берете что-то такое, а потом смотрите, а денег и нет никаких..

КОТОВ: Вы можете тогда зафиксировать себе, что есть перманентное составление организаций.

МАНГАЗЕЕВ: Вы знаете, какой момент. Сейчас очень много появляется вот таких вот правых анархистов. Скажем, вот в Саратове (И.Мангазеев перепутал Саратов с Самарой — ред.), там вообще они якшаются не только с Жириновским, а уже и с Руцким, но они называют себя анархистами.

РАУШ: А что за информация по Саратову?

МАНГАЗЕЕВ: Дима Кощеев. Вот они там и с красными, и с патриотами, я имею в виду красными ортодоксальными, типа, ну так, вот. Вернемся снова к тому моменту: что такое анархист? Выступление против власти может быть не только слева, но и справа. Может, мы не можем это отрицать, что деструкцией занимаются на сегодняшний день и правые.

РАУШ: Деструкцией они занимаются по отношению именно к этой конкретной форме этой власти, но не по отношению к власти вообще. Занимаясь деструкцией по отношению к конкретной форме власти, они в принципе ставят своей задачей установление жесткой властной структуры.

СИЛЬНИКОВ: Петр Александрович, а вы не торопитесь, почему вы так считаете?

РАУШ: Т.е., фашисты за безвластие выступают?!

МАНГАЗЕЕВ: Они просто средства используют фашистские.

РАУШ: Я не видел таких фашистов.

СИЛЬНИКОВ: Тогда не фашисты скажем, а нацисты.

СОЛОМАТИН: Чего?!

ПОЛИКАРПОВ Сергей (Питерская Лига Анархистов): Коля, ты гонишь.

СИЛЬНИКОВ: Уничтожить все нации, кроме одной.

РАУШ: Сам процесс уничтожения, это — что?

СОЛОМАТИН: Это — не власть?

СИЛЬНИКОВ: Тогда никакой террорист не может быть анархистом?

ГАМБУРГ: Это только процесс, Петр Александрович, это же не цель.

СИЛЬНИКОВ: И всех, кто в революции, из анархистов вычеркнем? А процесс революции — уничтожение носителей государственной власти?

РАУШ: Для меня есть разница между действием инициативным и действием ответным. Т.е. тот на меня напал, чистит мне морду — это одна ситуация. А другое дело, допустим, я шел по улице, вдруг мне навстречу какая-то бабушка. Я ей по роже, по голове, карманы выворотил, понятно?

ПЛЮСНИН: Есть предложение чаю попить.

ВАЩЕНОК: Допустим, если какая-то группа хочет реально что-то делать, группа анархистов, пусть она хоть как называется. Если я, допустим, вхожу в эту группу, если мы кого-то не признаем за анархистов по их делам, мы можем вообще их игнорировать.

РАУШ: Если какой-нибудь человек делает всякую такую херню, то мы, объединяясь, говорим, что мы, такие-то такие (пятнадцать подписей) такого-то такого козла за анархиста не считаем, а он может писать все, что угодно, но рано или поздно мы его достанем. Разговор только в том, какое количество подписей персонально будет стоять под списком. Допустим, такого-то такого Славика Хазова мы не любим.

МАНГАЗЕЕВ: Для этого не надо оргдоговор составлять, для этого достаточно, чтобы организация провозгласила какую-то декларацию.

РАУШ: Дело не в том, что будет ли это персонально Славик Хазов, или там Эдичка Лимонов, или Дима Костенко, или кто-то еще. В принципе речь идет не о персоналиях, а речь идет о действиях. Что вот такие именно действия мы не считаем за анархические, и нам не важно, кто их сделал. Потому что сделай их мой брат родной, он для меня будет сукин сын, и я его топором порублю.

ПЛЮСНИН: Петр Александрович, зачем же топором?

СИЛЬНИКОВ: Не согласен! Не топором, нужно расстреливать!

…………… Конец записи первого дня съезда …………………………..

ДЕНЬ ВТОРОЙ

ПЛЮСНИН: Повестка дня у нас из 12 пунктов состоит, предварительная, я могу зачитать.

  1. Сообщения с мест;
  2. «Организационное Соглашение АДА» (рассмотрение проекта и принятие по желанию);
  3. Проект бумаги об отношении к войне в Чечне (родилось среди ПЛА);
  4. «Об отношениях с неанархическими организациями внутри анархического движения»;
  5. «О гарантиях социальной защиты и рабочем движении»;
  6. Экологические вопросы;
  7. Доклад «О некоторых мировоззренческих аспектах анархо-ревизионизма»;
  8. Отношение к выборам;
  9. Информационный обмен и печать;
  10. Разное;
  11. Время и место следующего съезда.

Теперь, я думаю, нужно начать с сообщений с мест. Чтобы гости высказались, а потом попросим Петра Александровича рассказать о том, что у нас в Питере делается. Начнем по списку. Первый — Игорь Александрович.

РАУШ: Просим Вас рассказать про все то, что делалось в Твери, и что Вы делали не в Твери, а в других местах, за последний год.

МАНГАЗЕЕВ: Наиболее активно у нас действует группа не КАС, не толстовцы, а андеграунд, Андрей «Мэйден» Егоров. Постоянно выступают где-то группы, правда, они себя не идентифицируют как анархисты, но, тем не менее, анархию они как-то пропагандируют. «Бунтарь» активно собираются выпускать, 20-й номер, но в силу того, что Слава Хазов совершенно стал неуправляем...

Хотя его нельзя не назвать анархистом, но такого особого склада анархист, который считает, что то, что он говорит — это он от имени народа говорит. Народный герой. Можно поговорить еще об участии в ряде экологических акций, где анархисты участвовали. На территории усадьбы Бакуниных проводятся различного рода встречи, московские касовцы под руководством Миши Цовмы и Влада Тупикина провели акцию по очистке пруда. В городе пресса оказала поддержку восстановлению парка и усадьбы Бакуниных. Сегодня экспозиция по Бакунину собирается домом-музеем Салтыкова-Щедрина, он у нас был когда-то вице-губернатором. У кого что есть по современному течению анархизма, то можно присылать в этот музей Гречишкиной Галине Макаровне.

О себе. Я работаю в ряде изданий и участвовал в ряде акций. Ездил в Венгрию, Словакию. Участвовал в молодежном антивоенном лагере, в котором впервые, наверное, так широко принимали участие анархисты, из Словакии, Польши.

РАУШ: Можно более подробно про Словакию?

МАНГАЗЕЕВ: Про Словакию говорили, что там никогда не было анарходвижения, и был издан закон об альтернативной службе. Ранее по закону молодежь могла выбирать работу на государственных гражданских службах, а тут вдруг законопроект: продлить срок альтернативной службы на 2 года, и она должна проходить на военных объектах. Очень приятно, что молодежь так организовано вышла на акцию протеста, митинг собрал более 500 человек. Около Министерства Обороны молодежь с транспарантами, и с единственным черным знаменем прошла к дворцу президента Владимира Мечиара, где состоялась сидячая манифестация протеста. Я понял, что анархисты заявляют себя уже более широко, чем прежде, особенно приятно, что зеленые экологисты-анархисты из Кошице тоже приняли участие в этой акции.

ПЛЮСНИН: Теперь липецкие товарищи.

РОЛДУГИН Олег (Группа липецких анархистов): ... образовалась региональная группа (плохо слышно)...

САРАПУЛКИН Владимир (Группа липецких анархистов): ... экологический лагерь против «Викинг-Рапс». В Липецке существовала группа, которая принимала в нем участие, в настоящий момент эта группа уже распалась.

Мысль о создании группы появилась весной, но фактически ее деятельность началась осенью. Состав пока еще не совсем определился, плавающий, от 10 до 20 человек, хотя инициативное ядро — 5 участников. Пока с финансовой базой проблемы, поэтому печатаем эпизодические объявления. А листовки, газеты — пока с этим трудности. «Черный …(ворон???)» выходил рукописный. Проводятся и другие, не чисто анархические акции, последняя — против разрушения памятников старины. Инициативная группа — националисты.

РОЛДУГИН: Дело в том, что разрушен очень давний городище, фактически варварски был разрушен.

РАУШ: Когда это было, сколько человек участвовало?

РОЛДУГИН: 24-25 ноября 1995 года.

САРАПУЛКИН: По зеленому движению добавить надо. Экологисты — они очень радикальны. Мы связи с ними поддерживаем.

ПЛЮСНИН: Давайте Казань послушаем.

АЛЕТКИН Герман (Альянс Казанских Анархистов): Ну, что у нас происходит? В принципе, мы находимся в таком летаргическом состоянии. Потихоньку кто-то по углам делами занимается. В марте у нас были выборы в местный Госсовет. По возможности клеили листовки. Последняя открытая наша акция была 1 Мая, раздавали литературу самую разнообразную, стояли под черным флагом. Летом все разъехались. 7 Ноября ничего не проводили, хотя некоторые наши участники с коммунистическими воззрениями, они ходили. Сергей Мухачев сейчас очень плотно работает в экологии, а мы эколожеством не особенно увлекаемся, поэтому если есть какие-то вопросы — это к Мухачеву. Правда, сейчас он уезжает куда-то в Югославию на 3 месяца. Кроме того, мы в последнее время сумели выпустить еще два номера своей газеты «Казанский Анархист» (№№2-3). Кроме того, у нас подготовлена анкета на 20 вопросов. Она уже отпечатана. В принципе, она пытается рассмотреть вопросы взаимоотношения анархии, общества и личности. Если кто-то захочет поучаствовать, можем предоставить в виде оригинал-макета.

У нас произошло увеличение численности на 10% — приняли одного человека. Совершенно случайно на нас вышел. В основном наша деятельность заключается в том, что мы поддерживаем переписку, получаем из-за рубежа какую-то информацию. Все, по-моему.

ЛУЧЕНКО Леонтий (Альянс Казанских Анархистов): Суть проблемы в чем: на народ мы не ориентируемся… Потом, если вдруг какие-то акции по Чечне, потом какие-то еще вещи, которые ущемляют права регионов — у нас начинают возбухать националисты, а с ними возиться — себя не уважать. У нас проблема гражданских прав, проблема прав человека не стоит.

АЛЕТКИН: Кроме того, в начале лета группой участников Альянса Казанских Анархистов было подготовлено заявление в поддержку Шамиля Басаева. Основной вывод был тот, что государство понимает только язык силы. Тем не менее это попало в струю, и в местной прессе была реакция, нас впервые опубликовали в татарской газете на татарском языке.

РАУШ: Когда анархическое заявление на татарском языке — это хорошо. Тираж «Казанского Анархиста» большой?

АЛЕТКИН: Мы печатаем на ксероксе. Поэтому мы обычно допечатываем. Тираж порядка 100 экземпляров. Кроме того, я думаю, многие получили наши календари на 1996 год. Выборы, опять в струю попадаем, потому что у нас националисты выборы в Госдуму бойкотируют. Если печатаем листовку тиражом 500 экземпляров, а националисты выпускают свою газету тиражом в полмиллиона... Потихоньку занимаемся формированием собственной библиотеки. Покопали библиотеку Казанского Университета, кого заинтересует, можно сделать ксерокопии. (…)

Хорошо бы обмениваться книжками. Потому что, я знаю, что в Питере, вернее в Москве, появилась книжка Штирнера. Если бы москвичи взяли бы на себя такую обязанность, каталог составлять, рассылать это как-то.

ДАМЬЕ Вадим (Конфедерация Революционных Анархо-Синдикалистов; Москва): Кто же за всем этим уследит?

АЛЕТКИН: Вот товарищ Дамье, он анархо-коммунист, дисциплину, значит, признает.

ДАМЬЕ: С каких это пор?

АЛЕТКИН: В Казахстане вышла книжка Сергея Ударцева «Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность». Дело в том, что тираж — 1000, вышел в Казахстане. Поэтому хорошо бы нам скоординироваться.

ПЛЮСНИН: Это уже предложения по информационному обмену.

РАУШ: Что, у нас Москва осталась?

ПЛЮСНИН: Да, осталась Москва.

РАУШ: Тогда, Вадик, мы вас просим задвинуть какую-нибудь большую речь, что делается в Москве.

ДАМЬЕ: Что же, ситуация в Москве существенно не стала лучше, более того, о чем мы торжественно предупреждали после начала чеченской войны: происходит закрутка гаек. В Москве сейчас сделать какую-то независимую акцию стало почти невозможно. Последние примеры, это как московские власти реагируют на экологические акции, фактически они всегда заканчиваются жестокими наездами и избиениями. Последний пример такого рода, который показывает, что московская ментура даже не реагирует на международный статус акции, потому что раньше ей приходилось с этим считаться. Последний пример — это международный экологический марш, который должен быть закончиться в Москве, он начался в начале года в Брюсселе, прошел через энное количество европейских стран, демонстрировал в центре городов, через которые они проходили, особенно перед французскими и китайскими консульствами — представительствами стран, проводящих ядерные испытания. Нигде, судя по их рассказам, никакого серьезного противодействия своим акциям они не встречали. Нигде, кроме Москвы. Даже диктатура Лукашенко им ничего не сделала, даже украинское правительство ничего не стало предпринимать. В Москве они, всего-то на всего, вышли на площадь перед Белорусским вокзалом, достаточно неоживленное место, где мало кто ходит, развернули свои международные плакаты на разных языках. Их уже ждали. Причем ждали не просто какие-то постовые, а самый настоящий спецназ. Как только они попробовали что-то там развернуть, немедленно на них набросились, заставили убрать плакаты. Поскольку я при сем присутствовал и частично в некоторой мере даже участвовал, то могу рассказать с достаточной степенью подробности. Потом участники марша поехали к Парку Горького, где стоял их автобус и где они стали организовывать пресс-конференцию, какая-то часть активистов тусовалась вокруг автобуса. Пока этот круг стоял, подъехал вороночек, подъехал спецназ, высыпали оттуда омоновцы, и тут же всех стоявших доблестно покидали в этот самый вороночек. Так что до французского посольства добрались только 2 человека и с удивлением обнаружили, что французский дипломат без всяких возражений взял их протест. Короче говоря, это показывает, что нынешние московские т.н. «правоохранительные» органы идут абсолютно на все, уже даже на международное прикрытие.

Собственно говоря, это отразилось на нашей активности. Раньше одной из основных форм нашей деятельности была именно организация уличных акций. Сейчас, к сожалению, чем дальше, тем больше это становится просто невозможным. Последняя уличная акция, которую мы провели, была 1 Мая, даже удалось засветиться по телевизору. При нас существует небольшая профсоюзная инициатива. И поскольку нам, понятно дело, подавать как анархистской организации некую заяву просто западло, то, для таких вещей профсоюзная инициатива, в частности, нужна. От имени профсоюзной инициативы решили поэкспериментировать: подать заяву, заяву не приняли. Не то, что не приняли, а сказали, причем мы делали достаточно хитро, потому что знали, что в этот же день по тому же самому маршруту собираются идти профсоюзы, мы исхитрились и подали заяву на полчаса раньше, чем они. На том же месте, по тому же маршруту, но на полчаса раньше. Вроде как принимать не хотели: «присоединяйтесь к официальным профсоюзам». Короче говоря, не сказали ни да, ни нет. Поскольку формального отказа не было, то поэтому мы собрались за полчаса до официальных профсоюзов. Пока они там строились в цепи с красными, голубыми и прочими знаменами, мы все быстренько собрались, несколько человек, и под различные анархистские, революционные песни и скандирование лозунгов мы прошли тем же самым маршрутом через весь город, засветились по телевидению, вышли на центральную площадь за полчаса до официальных профсоюзов и устроили там достаточно неплохой митинг. Вот что касается акций.

Теперь, что касается прочих вещей. В августе месяце в Москве удалось провести конференцию, сбылась мечта идиота, провести региональный конгресс, на котором, наконец, мы учредили организацию под названием «КРАС — сторонники МАТ». МАТ — это анархо-синдикалистский интернационал. Собственно говоря, мы создавали ни больше, ни меньше, как организацию, которая собирается на будущем конгрессе вступить в Интернационал. Мы подали соответствующее заявление. Организация небольшая, достаточно более-менее прочные группы существуют в Москве, Гомеле, Байкальске, Николаеве, контакты также в Киеве, некоторых местах Белоруссии, отдельные разрозненные контакты в нескольких городах России. В КРАС функции не секретариата, а технического информационного органа выполняет информационная комиссия, которая меняет место, где она обретает от съезда к съезду. На ближайший год эти функции переданы в Гомель, а московская группа пока выполняет функции по международным связям, даже не до следующего съезда КРАС, а до принятия в Интернационал.

(В зал входит делегация «Хранителей Радуги»).

РАУШ: А-а! Вот и Москва еще. Влад! Проходите, раздевайтесь, вешайте туда шапки, потом тихонечко подходите, регистрируйтесь, а Вадик тут пока будет грузить.

ДАМЬЕ: Короче говоря, мы пока просто держали за собой функции координации и информационные связи. Мы продолжаем взятые на себя обязательства ввести организацию в Интернационал. После чего функции международных связей будут переданы в информационную комиссию. Мы категорически против москвоцентризма.

Кто теперь мы — это понятно, мы — это московская организация красовцев. Относительно нашей деятельности помимо того, что я сказал. Это прежде всего издательская деятельность. Издается такая вот газетеночка под названием «Прямое действие». Просьба не путать с газетой «Лимонка», газетой «прямого действия». Мы, естественно, к ней никакого отношения не имеем. Но судиться с фашистами по поводу украденного названия мы, естественно, не собираемся, потому что суда, как такового не признаем. И отреагировали на это, поместив в последнем, пятом номере «Прямого действия» такую антифашистскую статеечку под названием «За что хвалят анархистов». Вышло 5 номеров, издается эта газета с марта 1994 года, тираж колеблется — 1000-1100 экземпляров. Одна тысяча — в типографии, остальное количество допечатываем на ксероксе. Что мы делаем с газетой? Газета, сразу скажу, не окупается, да и не задумывалась как таковая. Ее издание и распространение — это своего рода акт помощи различным местным анархическим организациям. Мы посылаем 100, 200, иногда 50 экземпляров газет в какие-либо города по анархическим организациям. В Донбасс посылаем, посылаем, естественно, в Гомель. Гомельчане в ответ дают нам свою «Анархию». Посылаем в самые различные города, причем, не обязательно членам КРАС. И те уже сами эти газеты у себя распространяют. До сих пор так это и существовало, но сейчас мы частично ограничим, потому что деньги тают. Финансовый вопрос, к сожалению, сейчас становится главным вопросом анархического движения. Увы. Мир не без добрых людей.

ЛУЧЕНКО: Масонам продались?

ДАМЬЕ: Мадриду!

Помимо газеты издана вот такая брошюрка «Позитивная программа анархистов». Нацелена она на следующее. Если в ходе акций и митингов некоторые граждане начнут очень упрямо приставать: «Вы тут говорите за самоуправление, а что это вообще такое?». Тогда вытаскивается на божий свет брошюрка: «Не желаете познакомиться поближе? Объяснять нам вам достаточно долго и влом». Человек уходит, забирает брошюру, и использует ее по разным надобностям.

Сейчас мы делаем кампанию против выборов. Нам помогают, естественно, другие московские анархисты. Мы выпустили 8 листовок по 1000 экземпляров. Они маленькие и специально не рассчитанные на длинные телеги. Раньше длинные телеги расклеивались, распространялись, а народ так смотрел совершенно не понятно: «К чему это такое?». Поэтому мы решили на сей раз сосредоточиться на нескольких таких хлестких лозунгах, которые могли бы если не взорвать воображение, то пробить некую …(неразборчиво — ред.).

Следующая форма работы может быть условно названа как пропагандистско-семинаристская. Речь идет вот о чем. Если мы узнаем, что некий социальный конфликт, мы, имея для этого соответствующую профсоюзную инициативу, в которой состоят не только члены нашей организации…

…………..конец стороны кассеты……………………………..

Так было в январе прошлого года, когда возник трудовой конфликт в системе Академии Наук. Это был чисто тред-юнионистский конфликт. Бюджет, который разрабатывается правительством, не выделял больше средств на развитие науки. Можно было бы, конечно, сказать, какое нам дело до того, сколько кто получает зарплату. До этого нам дело есть. Поэтому, когда конфликт возник, мы, естественно, включились, несколько человек у нас работают в академических институтах. Мы соответственно в своих институтах начали расклеивать листовки, устраивать профсоюзные собрания. (…)

Или, если они окажутся не то что инертными, если они сочтут, что на забастовку кишка тонка, или ее все равно не заметят, то хотя бы выступить с более активными вещами. Например, поставить символические пикты, перегородить улицу, посадить группу из ученых с мировыми именами на Красной площади у Лобного места с табличкой «На хлеб не хватает!», естественно, с приглашением западной прессы. Но как-то, тем не менее, можно сказать, что большого успеха мы в этом не добились, потому что расшевелить нашу АН — эта задача превзошла наши скромные силы и возможности. Но, тем не менее, в качестве второго конфликта, который может быть, я назову конфликт, в котором участвовали подмосковные учителя.

Там с весны в некоторых подмосковных городах проходили небольшие эпизодические взбрыки, стачки, протесты. Мы, узнав из газет о том, что вот в одном из таких городов более прочные, более радикальные требования, мы туда срочно отправились со всем грузом пропагандистской литературы. Поговорили, пообщались, пытались завязать связи именно не на уровне каких-то профсоюзов, но рядовых людей, рядовых стачкомов. Частично что-то нам удалось. Потому что мы оказали и какую-то практическую помощь в размножении их листовок, мы не совались к ним со своими листовками. Мы говорили, пожалуйста, если вы хотите. Т.е., грубо говоря, не получалась такая чисто просветительская акция: вы все дураки, а мы к вам пришли и сейчас объясним, как надо бороться. Вы сидите и слушайте нас. Мы говорили абсолютно, естественно, не так, потому что наши граждане, они хоть может еще инертны, еще пассивные совки, во всяком случае, чему они научились, они научились одной маленькой вещи — не доверять дядям, которые со стороны к ним приходят и чего-то грузят. Во всяком случае, не все их них уже доверяют. Количество доверяющих, видимо, будет в ходе выборов прояснено.

По крайней мере, на московские предприятия если приходить и говорить: «Мы такие сякие, анархисты, члены такой-то организации, которые пришли вас просветить и вас спасти», — после этого последует ответ скорей всего на три буквы, и они будут совершенно правы. Потому что им много кто чего грузил, и у них уже инстинктивное недоверие ко всему. Но если люди во что-то реальное вовлечены, и если к этим людям придти и предложить помощь и потом, в ходе помощи, постепенно попытаться доказать этим людям, что так лучше, так последовательнее, и это следующий логический шаг в том, что они делают, то это может иметь некоторые позитивные последствия. Правда, судить пока еще рано, потому что в реальности влияние на стачком мы оказать не могли, потому что стачком на уровне области был создан, естественно, без нашего участия. Стачком сформировался самый-самый пестрый, и в итоге кончилось тем. Что туда естественным образом, как и во многих прочих социальных конфликтов пролезли КПРФ и РКРП, и (неразборчиво — ред.) этих самых стачкомовцев идея участия в выборах. И сразу же немедленно забыли, что они собирались зимой-осенью проводить стачку, прерванную на летние каникулы, абсолютно тут же позабыли о том, что даже если стачку нельзя постепенно организовать в сентябре, потому что учителей раскололи, часть купили и т.д. и т.п., то, по крайней мере, следует готовиться, чтобы эту стачку организовать чуть позже, налаживать структуры, готовить информационную сеть. Вместо этого люди дружным образом отправились баллотироваться на выборы. Туда им и дорога, можно сказать. Мы продолжали распространение листовок для членов стачкома и собравшихся участников, а потом, буквально незадолго до моего отъезда из Москвы, группа учителей выясняла, как можно вступить в нашу профсоюзную инициативу. Еще очень рано говорить, что из этого получится, вступят — не вступят, думаю, что даже, скорее всего, что нет. Оптимизм даже проявлять страшно. Столько раз за последнее время проявляли участники нашего анархического движения оптимизм, кончалось все это достаточно плачевно. Лучше сохранять здоровый пессимизм. Короче говоря, основные направления работы, как я уже сказал, это: частично еще продолжающиеся уличные акции; это публикации, печать, устная и письменная агитация; попытки внедрения в реально существующие конфликты.

Вот основные направления и задачи. После чего я умолкаю и передаю слово другим московским товарищам.

ЛУЧЕНКО: Сначала вопросы, потом ответы. Какие у вас отношения с другими анархо-синдикалистскими организациями?

ДАМЬЕ: Нормальные. А идеологически, я смог бы ответить на этот вопрос, если бы хорошо представлял бы нынешнюю идеологическую ориентацию других анархо-синдикалистов.

ЛУЧЕНКО: Ну почему вы все время ссоритесь?

ДАМЬЕ: Во-первых, мы ни с кем не ссоримся. Я думаю, что Влад это может подтвердить, как представитель другой анархо-синдикалистской организации. Разница, во-первых, организационная, потому что мы, например, решились — мы хотим вступать в анархо-синдикалистский интернационал. Другие анархо-синдикалисты, которые существуют, они полагают, что не следует выбирать между различными анархо-синдикалистскими тенденциями. А, да! О Донбассе необходимо сказать!

ЛУЧЕНКО: У меня конкретный вопрос об анархо-синдикалистах Днепропетровска. Они РКАС, а вы, значит, КРАС, в чем разница-то?

ДАМЬЕ: А они просто КАС! Есть уже три организации, которые называются похожим образом. Просьба соответственно не путать. Разница в следующем. Как я уже сказал, КАС, насколько я знаю, съезд КАС, последний, принял решение не присоединяться ни к одному из международных анархо-синдикалистских объединений, т.е. не входить как в анархо-синдикалистский интернационал, так и в блок, который неформально существует вокруг шведского анархо-синдикалистского центра. Мы заняли другую позицию. Мы сторонники присоединения к анархо-синдикалистскому интернационалу, который, в отличие от шведской SAC, более четко формулирует конечную цель и считает синдикализм лишь средством ее достижения.

Что касается организации Донбасса. Дело в том, что вместе с ФАД (в Днепропетровске организация новая, она возникла только в прошлом году) и с Гомелем, т.е. три организации: Москва. Гомель и Донбасс составляли ядро инициативной группы, оргкомитета по созданию будущей секции анархо-синдикалистского интернационала в бывшем СССР. Но потом получилось так, что донбасские товарищи несколько поторопились, с нашей точки зрения, они собрали съезд, они решили так: не дождались, пока удастся создать какую-то организацию в масштабах всего бывшего Союза, необходимо для начала попытаться создать какую-то организацию в масштабах одной республики. Они попытались собрать осенью прошлого года съезд, на котором они в одностороннем порядке провозгласили создание своей собственной организации под названием РКАС. Вообще говоря, когда мы обсуждали предварительно вопрос, договоренность с ними была такая, что предложить съезду КАС присоединиться к интернационалу, если съезд КАС от этого откажется, то, соответственно у нас не остается другого выхода, как вместе создавать организацию снизу. Когда мы в оргкомитете обсуждали возможности, как будет называться новая организация, мы решили, что в ней должно фигурировать название «анархо-синдикализм» и название «революционный». А сочетание — КРАС, РКАС или КАС(р) — вопрос был совершенно не решен. Я понимаю, что все эти буквенные определения, вся эта буквенная эквилибристика звучит достаточно забавно для людей, не имеющих к этому никакого отношения, но, тем не менее, поскольку был вопрос, я попытаюсь как можно более точно описать это. Итак, собрали осенью прошлого года съезд, провозгласили создание РКАС, вошли туда в качестве полноправных членов (у них, к сожалению, существует система т.н. кандидатов), между нами и ними существуют некоторые организационные разногласия, об этом чуть позже, короче говоря, вошли туда: Донбасс (ФАД), в качестве полноправного члена группа из Николаева КАС — «Свобода» (РАУШ: Уже вышли). Точнее не вышли, а были исключены за то, что в течении 3-х месяцев не подавали о себе ни слуху, ни духу. Плюс присоединились на правах кандидатов люди из Харькова (известный всем Андрюша Сушко) и из Днепропетровска (Толя Дубовик). Теперь они уже являются полноправными членами, как Днепропетровск, так и Харьков. Кандидатский стаж миновал, теперь они полноправные члены. А Николаев был исключен, вот такая вот ситуация. Ныне мы рассматриваем РКАС как восточноукраинскую региональную организацию, которая стоит на позициях, в идейном смысле достаточно близких нашим. Основные разногласия у нас с ними касаются двух вещей: первое — это организационные некоторые принципы и положения, мы не согласны с такими вещами, как кандидатский стаж, который у них существует, принятие каждого нового индивидуального члена общим съездом всей РКАС в целом и третье, с чем мы не согласны, это... Ну ладно, бог с ним, эти два основных положения, я уже не буду вдаваться в мелочи. Это что касается организационных разногласий, потому что с нашей точки зрения, насколько мы знакомы с положениями и принципами организационного устройства анархо-синдикалистских организаций мира, это, в общем, некое новшество. И, во-вторых, между нами и ними существует некоторое разногласие, которое касается сроков и путей вступления в Интернационал. Мы считаем, что вступать надо, что вступать надо достаточно быстро. Во-первых, это послужит на пользу международной солидарности, потому что мы убеждены, что, простите за старомодность, мы — сторонники того, что принято называть мировой социальной революцией. Она должна делаться в каждом отдельно взятом регионе в некоей исходной координации. За неимением такой координации будут развиваться только исключительно некая эгоистическая… (смех), а также пупкосозерцательство. Результатом чего явится некая изоляция, не только чисто информационная, но и, к сожалению, духовная и идейная. Потому что многие доморощенные наши болячки, как то очевидно возможно здесь будет еще идти речь так или иначе в ходе съезда, как то в кавычках «анархо-фашизм», «анархо-национализм» и прочие «милые» вещи». Эти вещи естественно, как мне кажется, были бы значительно более затруднены, если были налажены более прочные контакты с мировым анархо-сообществом. Они же считают, что вступать торопиться не стоит, хотя, в принципе, они тоже ориентируются на интернационал. Для того, чтобы не выглядело так, что мы сейчас влезаем, и больше никого впустить не хотим, съезд КРАС в августе принял, включил специально в свой организационный договор соответствующий пункт, где сказано, что мы не будем возражать, чтобы в будущем на территории бывшего Союза возникли и другие организации, которые захотят вступать в анархо-синдикалистский интернационал в качестве республиканских, языковых, региональных или иных членов.

Вопрос: (неразборчиво).

ДАМЬЕ: Ситуация такая, мы в том же организационном договоре записали следующее положение, что мы рассматриваем себя как организацию переходного типа. Т.е., если взять для сравнения ситуацию с анархо-синдикалистами Англии. Там существовала анархо-синдикалистская группа, предпрофсоюзного типа, которая называлась DAM. Потом, когда им удалось наладить более прочные контакты, когда они образовали другие группы, некоторые тоже захотели ориентироваться на Интернационал и захотели туда вступить. DAM самораспустилась, и все вместе образовали новую организацию под названием Федерация «Солидарность». Но поскольку DAM уже был членом Интернационала, и поскольку DAM вошел в новое объединение, даже перерегистрации не потребовалось. Федерация «Солидарность» стала автоматически членом Интернационала. Т.е., грубо говоря, мы рассматриваем себя в качестве такой вот самой первой инициативы, которая сейчас вступает, после этого фиксируется, что бывший Союз представлен, потом, по мере того, как возникает что-то другое, более широкое, более реальное, массовое, дай бог, это когда-нибудь возникнет — мы окажемся вместе в Интернационале. Уже не в качестве КРАС, а Федерации трудящихся, Конфедерации трудящихся. И последнее, это уже не в порядке ответа на вопрос, а что-то вроде императивного мандата. Я разговаривал с Толиком Дубовиком из Днепропетровска, он сказал, что у них нет денег, чтобы сюда приехать, но что, в общем, это и не особенно важно, поскольку они приняли решение в АДА категорически не вступать за нецелесообразностью этого дела.

РАУШ: Очень интересно. Как, в АДА не вступать, когда они состояли?

ДАМЬЕ: Они вышли.

РАУШ: Когда?!

ДАМЬЕ: Когда создали РКАС, они приняли резолюцию, в которой было сказано, что они выходят из всех существовавших до тех пор общеанархических организаций бывшего Союза, как то: КАС, АДА, ФРАН.

РАУШ: Вадим! Маленькая поправка по этому поводу. Мы информации об этом не имели, и нам об этом никто не сообщал. С Толиком у нас контакты поддерживались. Не так давно он звонил. Ничего о том, что он выходил из АДА он не заявлял.

ДАМЬЕ: Он говорил, что сотрудничать с АДА они будут.

РАУШ: Причем, более того, я могу сказать, что на VII съезде, предыдущем киевском съезде именно мы с Толиком принимали, вырабатывали проект нового организационного соглашения АДА.

ДАМЬЕ: РКАСовский съезд был после.

РАУШ: Это понятно, что после.

ДАМЬЕ: Тогда вопрос. Вы получаете этот самый бюллетень «Анархо-Синдикалист»?

РАУШ: Да.

ДАМЬЕ: Так там же это было.

РАУШ: О выходе из АДА мы ничего не читали.

ДАМЬЕ: Влад, Влад! Подтверди!

ТУПИКИН Влад (Конфедерация Анархо-Синдикалистов; Москва): Я не помню, как было сказано.

ЛУЧЕНКО: Суть проблемы в чем, что эти самые наши украинские коллеги, братья по разуму, они там фиговничают вообще.

РАУШ: Давайте мы сейчас не будем обсуждать наших украинских коллег.

ДАМЬЕ: Да, обсуждать в их отсутствии, это конечно…

РАУШ: Потом еще один момент, Вадик. Было сказано, что у них кандидатский стаж. Я, как из разговоров с Толиком понял тогда как, что кандидатский стаж у них не потому, что кандидатский стаж. А потому, что люди, которые считают себя кандидатами, они идут на эти ограничения добровольно, постольку поскольку они не полностью поддерживают программные принципы и установки организации.

ДАМЬЕ: Тебе это так сказали?

РАУШ: Мне излагали это именно так. Что кандидатский стаж Андрюши и Толика был связан с тем, что они не полностью разделяют анархо-коммунистические позиции РКАС. Только так.

ДАМЬЕ: Все может быть, потому что Толик. Последнее письмо, которое я от Толика получил, незадолго до моего отъезда из Москвы, буквально за несколько дней. Там было сказано вот что. Что кандидатский стаж нужен для того, чтобы в течении этого срока человек проявил себя в качестве анархо-синдикалиста своей практической деятельностью. Но мне кажется, если ты не хочешь принимать человека в организацию, если ты ему не доверяешь, зачем давать ему кандидатский стаж. Пусть пока не вступает — и все! Пусть работает, пусть сотрудничает, а потом, когда созрел — вступай.

МАНГАЗЕЕВ: У меня одно формальное замечание, Вадим. Вот ты говоришь, что газета «Прямое действие», и у Эдика Савченко (так в реплике — ред.) газета «Лимонка» — газета прямого действия. Я просто хочу уточнить для исследователей, которые volens-nolens смогут придти в архив и найти еще одно «Прямое действие». Это тверская газета 90-го года, вышла под эгидой НТС и имела приложение — газету «Гласность». Вышел один номер «Прямого действия» и два номера «Гласности».

РАУШ: И, причем у заголовка этой газеты был двуглавый орел.

МАНГАЗЕЕВ: Я послал, Вадим, вам эту газету, чтобы когда будете заниматься анарходвижением, чтобы знали.

ДАМЬЕ: Да, я еще помню, если на то пошло, что вроде бы АДА тоже собиралась делать газету «Прямое Действие»?

РАУШ: Да-да-да.

ЛУЧЕНКО: Глобальный проект был. Разве сразу сделаешь…

БОЯРСКИЙ Михаил (гость съезда; Москва): Позвольте сказать несколько слов. Меня зовут Михаил. По поводу того, кого я представляю. Я вообще-то никого не представляю. Но я могу передать вам всем привет от неприсутствующих здесь Пети Рябова, Миши Цовмы, Коли Муравина. Есть некий семинар, который существует несколько лет, который вырос из Беспартшколы КАС. Сейчас он переживает, как мне кажется, достаточно хорошие времена. Я бы даже сказал, в известном смысле расцвет. А именно, этот семинар сейчас посещают в общей сложности около 60 человек. Единовременно собирается от 20 до 30 человек обычно. Семинар выполняет, с одной стороны самообразовательные функции, с другой стороны — просветительские, поскольку приходят постоянно новые люди. Кто туда ходит на этот семинар? Во-первых, все известные вам товарищи по Конфедерации Анархо-Синдикалистов, также Вадим и представители его группы, есть такая группа — «Хранители Радуги», наверно, тоже вам известная, здесь присутствует ее представительница, и, наконец, некоторые бывшие и нынешние дээсовцы, например, Грязнов и Элиович. Кроме того, постоянно появляются новые люди. За счет того, что кто-то приводит своих знакомых, а те приводят своих знакомых, по цепочке. Чем мы занимаемся? Большинство тем докладов, процентов 70, связано с различными революционными и леворадикальными движениями и идеями. Процентов 30, скажем так, общеобразовательная литература, философия. Уровень докладов — некоторые на достаточно высоком профессиональном уровне, некоторые — на чисто ликбезовском (поскольку люди сейчас стали к нам активно приходить).

По поводу каких-либо акций, которые мы проводили совместно, а именно представители различных групп. Прошлой зимой и весной, во время чеченской войны была проведена кампания по поводу расклейки антивоенных листовок в московском метро. Также был расписан антивоенными лозунгами Генеральный Штаб российской армии и потом были расписаны антивоенными и антипризывными лозунгами 13 московских военкоматов — в одну ночь. Было участие в разных несанкционированных митингах. Причем это сопровождалось обычно задержаниями и довольно неприятными последствиями. Летом группа товарищей — участников семинара, как анархистов, так и не анархистов, выезжала в Прямухино на родину Бакунина, где они занимались реставрационными работами, в общем, это все свелось к вычерпыванию пруда. С одной стороны люди там хорошо провели время, а с другой стороны это дало возможность, появились какие-то новые люди, которые захотели принять участие в деятельности семинара.

ЛУЧЕНКО: Муравинские четверги?

БОЯРСКИЙ: Да, это четверги, которые теперь проводятся по пятницам, и не у Муравина.

РАУШ: У вас четверги по пятницам, у нас пятницы по средам.

ТУПИКИН: Я представляю Конфедерацию Анархо-Синдикалистов, ее московскую организацию (очень плохо слышно — ред.). [...] Собственно, что сказать? По моему глубокому мнению ни в Москве, ни в стране в целом движения как такового нет. Я думаю, что всем нам полезней считать, что его действительно нет. [...] Я могу рассказать, наверное, не о Москве, потому что в двух словах Миша рассказал. Я могу сказать, что в Сибири в нескольких городах существуют маленькие профсоюзы, называется Сибирская Конфедерация Труда. В принципе это несколько десятков человек в Томской области и в некоторых других городах. [...] По-моему, рассказывать долго, что кто делает, кто сколько листовок напечатал, у кого газета выходит тиражом 100 экземпляров, а у кого — 150 экземпляров, интересно, по-моему, не очень. Понятно, что проблемы схожи, понятно, что движение в старых формах себя изжило. Это такая перестроечная волна, которая всех нас приподняла, а потом шмякнула. Вот мы сейчас в этом шмякнутом состоянии и находимся. (Реплика: Опущенном). Я бы не стал такие серьезные термины употреблять. У кого, конечно, какое самоощущение... Тем не менее, пора подниматься. Я чисто психологически чувствую, что некоторое ожидание подъема вокруг существует. Способны ли мы на него -–я не знаю. Я заметил, что сейчас приносит какие-то плоды и просто человеческое удовлетворение не столько строительство таких новороссийских (?) структур типа АДА, КАС, РКАС, КРАС, ТАРАНТАС и т.д., сколько создание коллективов на местах. Чем было хорошо Прямухино? Это была, конечно, временная коммуна, но все-таки это была коммуна, самая настоящая. Чем хороши лагеря «Хранителей Радуги»? Тем же самым. Они в принципе... Просто люди живут по другому, альтернативное общество, пускай какое-то время. Это очень хорошо психологически действует, главное — напоминает нам о целях нашей борьбы. Потому что можно всю жизнь сражаться за мировую революцию, а потом помереть — а она так и не произойдет. А можно попытаться какие-то элементы анархии вводить уже сейчас в своей сегодняшней жизни. По-моему, это более перспективное направление деятельности, более умное, более правильное. То, что многие касовцы это не прорубали раньше совсем — ну, значит, не созрели еще. Пожалуй, все. Да! Я еще привез с собой коробку всякой анархической литературы.

РАУШ: Продаете, раздаете?

ТУПИКИН: По-разному.

НИКУЛИНА Алиса («Хранители Радуги»; Москва): Наша форма работы состоит в том, что традиционно проводятся лагеря протеста. Также демонстрации, блокады, пикеты. Сейчас мы занимаемся строительством Высоко-Скоростной Магистрали, всем известной. Сейчас как раз там очень интересные вещи происходят на экологической экспертизе, но это отдельный разговор. (Реплика: Погромче!) Дерутся там уже, на экспертизе экологической. Летом был лагерь протеста традиционный на Тамани. Я считаю, что это очень правильная форма работы. Потому что целью лагеря является не только достижение победы в экологии, но и еще создание такого общества, которое, мне кажется, удается. Приезжают туда, конечно, не только анархисты, разные люди, но, в общем это как-то получается. Необходимо пытаться что-то реальное в жизни организовать, а то мы научимся создавать организации, а реально жить разучимся совсем. Ну, в общем, все.

ПЛЮСНИН: Если вопросов нет, то попросим Петра Александровича, чтобы он в нескольких словах обрисовал, чем мы занимаемся.

РАУШ: Я боюсь, что я буду достаточно долго это излагать. Ненамного короче Вадика. Но я постараюсь. С другой стороны, если кому-то из питерских людей будет неинтересно все это выслушивать, то можно не выслушивать, а потом, можем быть, кто-нибудь дополнит. Я надеюсь, что Артем дополнит.

Я занудно начну. Я не буду говорить, правильным мы делом занимаемся, неправильным. Я просто долго и нудно буду рассказывать, чем мы собственно говоря, занимались за последний год. Все нежелающие слушать могут идти курить. Я рассказываю про то, что в Питере делалось за последний год. На седьмом съезде в Киеве был один я, потому что больше ни у кого не хватили денег на дорогу. У меня тоже не хватило денег на дорогу, тогда оплату расходов моего путешествия взял на себя Антон Розенвайн и Надя Шевченко. Антон, который ныне, к сожалению, находится в заключении. В Киеве тогда было людей меньше, чем здесь, но были люди какие-то другие. У нас получается, что преемственность между предыдущим седьмым съездом и нынешним во мне одном и заключена. Это очень такое странное явление, но тем не менее. Нежелательное явление.

Чем мы здесь занимались? Во-первых, такая традиционная форма работы: у нас каждую неделю проходят собрания Питерской Лиги Анархистов. Проходили они по пятницам, сейчас у нас пятницы переместились на среду. Время от времени эти собрания принимают различного рода заявления, решения по различного рода вопросам. По правозащитным вопросам, по политическим вопросам, комментарии были приняты по поводу образования КРАС, по поводу образования РКАС и направлены соответствующим организациям. Заявления были по поводу задержаний в Польше анархистов, передавалось в польское представительство. Заявления были по поводу войны в Чечне и т.д., заявления носят текущий характер. На настоящий момент от ПЛА принято около 40 бумаг различного рода, которые в различные места отправлены и в разных местах опубликованы: что-то в «Новом Свете», что-то в «АН-прессе», что-то может быть еще где-то. Помимо собраний выпускается газета «Новый Свет». График выпуска газеты: первоначально газета выходила тиражом 3000 штук, форматом А4, объем был 4 полосы. Но это очень давно было. В последнее время положение достаточно удручающее. Тиражи были по 1000, последний тираж — 1500 экземпляров. Распространяются они, конечно, значительно хуже, чем выпускаются. Но на данный момент происходит некоторый перелом, мы докатились до такого состояния, что мы газету выпускаем и печатаем хуже и медленнее, чем ее распространяем. Потому что газета распространяется практически ежедневно, вот второй графичек — это графичек индивидуальных доходов Петра Александровича Рауша (смех). Дело сводится к тому, что я практически ежедневно торчу под черным знаменем на Невском проспекте, иногда в компании с Александром Витальевичем Ермаковым, иногда в компании с Александром (ПЛЮСНИН: Без отчества, пожалуйста!) Алексеевичем Плюсниным. Нас до четырех человек стоит, но я там стою почти каждый день, потому что это мой основной источник существования. Соответственно, на полмиллиона в месяц реализуется.

ЛУЧЕНКО: Чистого дохода или объема продаж?

РАУШ: Чистый доход — там это сложное понятие, потому что деньги на газету потом уже собираются вскладчину по кругу. Газета выходит таким образом. следующий номер, видимо. Будет в январе, но для этого надо будет деньги набрать. Деньги — это место болезненное, проблематичное, денег совершенно нет. И в известном смысле мы даже были рады, что нам пришлось организовать съезд в Питере. Потому что если бы пришлось ехать куда-нибудь в другое место, то мало бы кто смог долететь, потому что денег нет.

Что еще? Когда РКРП планировала проведение всеобщей стачки и говорила, что 21 сентября — годовщина ельцинского указа, они организуют всеобщую стачку. Это было в прошлом году, осенью. Мы тогда, к этой самой стачке выпустили некоторое количество листовок. Момент такой, что никто, кроме нас к этой стачке листовок не выпускал. Сама РКРП этим вопросом не занималась вообще. А мы эти листовки с группой анархистов распространяли у проходной Кировского завода. Люди их брали с большим энтузиазмом, накануне 21-го. Но стачки, естественно, никакой не было. РКРП ее просто не организовывала. (Входит делегация ИРЕАН). А-а-а! Тем не менее, я буду продолжать.

Листовочные кампании. Первая листовочная кампания, о которой я упомянул, это была по поводу стачки на 21-е число, РКРПшная, которая была проведена, но к заметным результатам не привела. Потом, после того, как началась война в Чечне, был образован при нашем участии комитет «Руки прочь от Чечни!» и выпущено очень большое количество листовок. Причем выпускались они чуть ли не каждую неделю, был такой период. Я сейчас затрудняюсь назвать общую численность, но общий тираж идет на десятки тысяч. (ЕРМАКОВ: 40-50 тысяч) Листовки делались не собственно анархические, а от комитета «Руки прочь от Чечни!». Средства на листовки собирались на митингах, митинги проходили каждое воскресенье вплоть до июня месяца. Первоначально численность людей на этих митингах была человек по 100, один раз собрали митинг где-то тысячи на полторы, но с участием «выбора России» и РКРП, которые между собой переругались на этом митинге, т.е. был жуткий скандал совершенно. После чего пошел некоторый спад активности и постепенно это свелось к тому, что в июне месяце стоял у Казанского Собора только сумасшедший казах Серик Казбеков с плакатом «За государственный суверенитет в Чечне Джохара Мусаевича Дудаева». Мы когда с Сашей Ермаковым встали, посмотрели на это все, флаг поднимать не стали и ушли. Митинги эти благополучно закончились, листовочная кампания завершилась. Без особых результатов, к сожалению. Но работа была проведена довольно большая, хотя результатов нет.

Что еще? На 1 Мая мы делали листовки, проводили демонстрацию. Проводили демонстрации на годовщину Кронштадта и Парижской Коммуны. Демонстрации были небольшие, человек на 15 каждая. 7 Ноября мы тоже делали демонстрацию. Причем, и 1 Мая и 7 ноября мы дошли до такого состояния, что если раньше все акции питерских анархистов проходили сепаратным образом, отдельно от коммунистов, то тут мы демонстрации делали самостоятельные, а потом выходили на Дворцовую площадь, вставали сбоку коммунистического митинга и начинали там распространение газет. В общем, оно, наверное, оказалось лучше, потому что по крайней мере это было не перед пустой площадью, а подходили какие-то люди, было какое-то общение, хотя сложности определенные с этим, конечно, есть. По поводу избирательной кампании, я думаю, что Артем расскажет о своей предстоящей акции. На завтра готовится концерт «Рок против выборов» в кинотеатре «Космонавт». Артем проявил бурную активность, это его инициатива. Помещение арендовано, завтра начало в 7 часов. Подробности можно будет узнать у него.

Что еще? Помимо уличных акций, собраний, газет и листовок еще предпринимаются попытки с созданием какой-то базы сельскохозяйственной в области, т.е. в частности было предпринято 4 или 5 поездок к некоему одичавшему коммунисту Николаю Викторовичу Пантелееву, координаты которого нам стали доступны благодаря Диме Костенко и «Черной Звезде». Пантелеев — он коммунист, но коммунист несколько странный. Он зарегистрировал колхоз и живет в этом колхозе совершенно один, реально у него фермерское хозяйство. Там есть кони, там овцы, мы купили и отвезли ему селезня и соль его коням. Сейчас, в настоящий момент встает вопрос о том, что нас записать в этот колхоз. Нас, в частности, меня и еще одного человека, который ездил со мной, Филиппа. Видимо, эти контакты будут продолжаться. Видимо весной мы поедем туда еще раз. В принципе, если кто-то интересуется такими коммунитарными проектами, реальными, практическими, то это — вариант. Потому что хозяйство поставленное есть, первичная база есть, нет у него людей.

ИЛЬИНА Любовь (Инициатива Революционных Анархистов; Москва): Этот человек очень приятный.

РАУШ: Человек очень хороший, да. Капитан госбезопасности, бывший председатель городского общества пчеловодов. (ИЛЬИНА: Член РКРП-2.) Да, и член КПРФ впридачу. Председатель областного стачкома. (ИЛЬИНА: Хороший человек.) Он за такую советскую власть. Хотя если судить по письмам, то письма такие чисто большевистские. Но иногда бывает, что письма — одно, а на практике человек оказывается очень хороший и приятный.

Летом у нас здесь была такая акция рабочего сопротивления, что для Питера совершенно нехарактерно. Потому что здесь кроме забастовки на ДСК-2, которую в свое время делал Павлов, какого-то серьезного рабочего движения практически не было. Оно, как правило, было под контролем. А на «Скороходе» было что — группа полусумасшедших женщин, исключенных в свое время из РКРП за националистический уклон, они организовали движение, поскольку им там с апреля месяца по август не выплачивали заработную плату. Они заявили о собрании трудового коллектива, которое выразило бы недоверие администрации. Мы туда пришли с газетами анархическими, со знаменами двумя черными, помимо нас туда пришли нацисты из Русской партии (бондарики с трехцветными знаменами) и какие –то коммунисты, видимо не только РКРПшные, но и зюгановские тоже. И при помощи депутата Марычева вся эта компания прорвалась через проходную в цех. В цеху в присутствии, по-моему, тысячи или полутора тысяч человек все это происходило. У нас с собой было около ста газет — они разошлись. Когда второй раз мы приходили на «Скороход», мы туда запустили примерно 1000 анархических листовок, за что надо бороться и как. Получилась несколько странная вещь, что поскольку и мы, и Русская партия, и коммунисты выступали на стороне рабочих против администрации, а Марычев в ходе этого конфликта пытался сначала загладить углы, а потом реально помог администрации, то сложился несколько странный тактический фронт, вопреки нашему желанию. И сейчас установились такие непонятные отношения с Русской партией, потому что Николай Федорович Бондарик даже просился придти на съезд, очень лояльно и по-доброму. Но я ему сказал, что поскольку здесь будут анархо-коммунисты, которые фашистов не любят. Я бы еще, может быть, с вами договорился бы, а в принципе, понимаете сами, нежелательно. Такой несколько странный момент. Это не значит, что я симпатизирую нацистской идее. Просто это значит, что если мы занимаемся реальной практикой, если мы выходим на практические дела, то так или иначе нам приходится решать вопросы конкретного взаимодействия с иными организациями. Это четко. И тут никуда не денешься. При этом вопрос, что бы при этом не идти на какие-то внутренние уступки, внутренние компромиссы. Что бы от того, что мы контактируем с фашистами, мы фашистами не имеем права становиться и не должны становиться сами. Это понятно. То же самое касается коммунизма. Но контактировать придется. Потому что никакая реальная борьба против сегодняшнего режима без таких контактов невозможна. Насчет еще одного контакта. Была попытка установить контакт с Ниной Андреевой по поводу бойкота выборов. Но попытка эта была несколько вялая, прежде всего с их стороны вялая. Можно было бы даже какие-то совместные листовки сделать против выборов, но не было этого сделано ничего. Они ведут свою бойкотистскую кампанию отдельно, мы — отдельно. 3,5 тысячи бойкотистских листовок было выпущено и 7 Ноября на коммунистическом митинге было 3 тысячи листовок роздано. Причем, когда люди из «Выбора России», пробегавшие мимо, спросили: «Что это вы здесь делаете?». Я им ответил: «Вам помогаю». Потому что 3 тысячи злобных коммунистов получили листовки за то, чтобы на выборы не ходить и ни за кого не голосовать. В какой-то степени это, может и помогло «Выбору России», если ему еще что-то может помочь. Наверное, я закончу общий обзор питерских событий и дел, а Артем, может быть что-нибудь по поводу концерта скажет.

СОЛОМАТИН: Да, я вкратце. Завтра будет сейшн пятичасовой, начало в 19 часов, в кинотеатре «Космонавт». Там огромный зал, он арендован вместе с аппаратом. Где-то от 4 до 6 панк-хардкоровых команд играют.

ЩЕРБАКОВ Алексей (Инициатива Революционных Анархистов, «Студзащита»; Питер): Какие? Можно сказать хоть пару самых известных?

СОЛОМАТИН: «Маррадеры», возможно будет «Король и Шут». Может быть, потому что Горшок сейчас непонятно где, в Москве находится вроде бы. Еще «Кэрпэрвэл» и одна, возможно, приедет из Латвии. Там контакты у нас с издателем «Безумца», некий Юрис Конради. Он тоже собирается сюда приехать. Он такой панк-анархист. Издает журнал и он подписался там найти команду. Какая-то довольно злобная, собираются приехать, если смогут пересечь границу.

ЩЕРБАКОВ: Сколько вход будет?

СОЛОМАТИН: Бесплатный.

ЩЕРБАКОВ: Как интересно.

ЩЕРБАКОВ: Я Леша Щербаков, если кто меня еще не знает. Я член городского комитета «Студзащиты» и член ИРЕАНа нашего питерского. «Студзащита» — я думаю, о ней все слышали, рассказывать нечего. Мы ее создали в конце прошлого года. Мы ее создали очень вовремя, потому что как раз покатила телега, что собираются снять отсрочку. И мы этим воспользовались совершенно беспринципно; и, использовав демагогические лозунги, мы вылезли, набрали себе некоторое количество людей и сейчас у нас человек 100 или 200. Сделали себе большую рекламу! После этого провели еще ряд акций, влезли в конфликт с офисом общежития Академии Культуры, где хотели уплотнять, мы в конфликте победили. Сейчас, правда, большинство активистов «Студзащиты» зарабатывают деньги, временно приостановили свою деятельность до дня выборов.

Вопрос: Расценки какие?

ЩЕРБАКОВ: У нас — 300 долларов в месяц.

ТУПИКИН: За какие партии?

ЩЕРБАКОВ: А мы за одного, за банкира — председателя «Промстройбанка».

КОСТЕНКО Дмитрий (Инициатива Революционных Анархистов; Москва): И это принципиальная позиция — чем больше жлобов краснопиджачных и с телефонами будут в парламенте, тем скорее народ будет этот парламент ненавидеть.

ЩЕРБАКОВ: Мы выбрали красного пиджака, потому что, во-первых, он больше всех платит, а во-вторых, он настолько красный пиджак — что тут все ясно. Мы сами рассказали, потому что мы знаем, что нас любят обвинять в беспринципности. Газеты маленькие и давайте действительно писать что-нибудь нормальное, а что мы беспринципные — это мы и так знаем, зачем это предавать прессе. Давайте ее на хорошие дела тратить, мы сами честно скажем, что все, что вы про нас напишите — оно все-таки лучше, чем (...). Я забыл сказать, что у «Студзащиты» существует крайне левое крыло, называется «Смерть буржуям!». Оно было создано в шутку, но это была не совсем шутка. Лидером ее стал, он здесь был, ушедший боевик. Исключенный из ВМГБ за пьянство. Но они его зря исключили, потому что он оказался очень дельный человек. Когда пришли, например, на красный митинг толпа демократов, просто нагло приперлись и стали кричать: «Что это за нафиг?». Единственный, кто полез бить им морду, это был Леша. Дружинники «Трудовой России» стояли и щелкали клювом. Потом мы пытались перейти к прямому действию, но это оказалось не очень хорошо. Потому что Ира немножко побила машину в одиночку, а потом разбила стекло в милиции. Ее пытались посадить по 206 статье — «Злостное хулиганство». Но потом мы провели подписку среди левых организаций, собрали деньги и ее выпустили.

КОСТЕНКО: Ну, товарищи, когда вы начнете стекла бить, вы получите право спрашивать нас о конкретной работе.

ЛУЧЕНКО: «Студзащита» — она красно-черная или красная? Насколько я понял, «Студзащита» — красная.

ИЛЬИНА: Анархо-коммунистическая. Если вы считаете Кропоткина красным, то на здоровье.

ЩЕРБАКОВ: Она революционная просто. Петр Александрович, который всю жизнь меня осуждал за это, он тем не менее... Его жизнь тоже поставила блокироваться аж с Русской партией. Я не буду с Русской партией блокироваться. Но не потому, что они фашисты, по другим совершенно причинам, Это не в упрек никому. Мы будем блокироваться с любыми людьми, с лимоновцами мы сейчас блокируемся. Потому что у них есть ребята, хотя бы есть Егор Летов, от которого мы привезли наказ съезду. Я надеюсь, мы сейчас его прочтем. Известный человек, недавно был концерт. Дима с ним пообщался и попросил дать наказ для съезда анархистов. «Обращение к съезду анархистов. Настоящий анархист должен быть красным. Егор Летов». Это мы отдаем в президиум. Любители автографов могут убедиться, но просьба не красть. Это он на листовке депутата, за которого мы агитируем.

ИЛЬИНА: Видишь, какие красивые оранжевые листовки! Мы потом с другой стороны еще что-нибудь напечатаем.

КОСТЕНКО: Да, товарищи! Вот, пожалуйста, смотрите. Кто-то говорил, что нас пытаются фашисты использовать, что пить водку с Лимоновым — нехорошо. И по этому поводу шли телеги на Запад. Что мы подлые, мы пьем водку с Лимоновым, Друзья, а вот, блядь, не впадлу ли вам все делать по указке Запада и слуплять с него деньги? Нам впадлу! Мы берем с разных организаций деньги, но, как правило, у нас некоторые принципы есть. Мы стараемся не брать с явных антиреволюционных организаций, нам впадлу крутить ЦРУшные фонды, например.

РАУШ: Позвольте, Алексей Юрьевич только что говорил полностью противоположные вещи. Что берете вы деньги у банкиров и что вы беспринципные.

КОСТЕНКО: Я, например, не люблю зеленые разборки, потому что их явно финансируют разные ЦРУшные организации, которые поставили своей целью посадить русскую промышленность.

РАУШ: А-а-а! Русская промышленность — это интересно...

КОСТЕНКО: Российскую, как хочешь.

ИЛЬИНА: Советскую. Нашу.

РАУШ: А-а-а! Нашу...

ИЛЬИНА: Мою личную.

КОСТЕНКО: И поэтому мне впадлу, когда разные люди с Запада указывают мне, с кем я должен пить водку. Это не их собачье дело. Мы плюнули на западных анархистов, кроме наших личных друзей. Для нас в принципе общения и контактов важно, чтобы человек был живой, нормальный, а каких он будет взглядов — нам абсолютно по хую.

ИЛЬИНА: Не существует такой идеологии, ради которой стоит предать друга.

КОСТЕНКО: Так что, товарищи, можете гнать на нас, но, блядь, вот вы гоните, что мы продаемся каким-то там организациям. А вот в результате посмотрите в случае с Летовым. Он говорит сейчас, что Лимонов — это говно, что статьи за запрет абортов — это говно, что в национал-большевистской партии он не останется. В настоящий момент его идеология — это идеология радикально красного цвета, идеология «Красных бригад»... Петр! Если уж дали слово ИРЕАН, то не перебивайте, не хмыкайте!

РАУШ: Извините, Дима! Я не перебивал. Перебивали меня.

КОСТЕНКО: ... это идеология «Красных бригад» и РАФ. И сейчас он делает выбор, куда ему податься. Он рвет с НБП и думает: либо вступать в ИРЕАН, либо — в РКРП. Подумайте, ребята, чья работа эффективней. Мы привлекли на свою сторону такую великую звезду. Что сделали вы?!

ПЛЮСНИН: Вопросов нет?

ЛУЧЕНКО: Нет, есть! У меня вопрос по поводу красного цвета. Вот красный соотносится с КРАС на Украине, Днепропетровске... РКАС, они на вас телегу гнали...

КОСТЕНКО: Правильно. Во-первых, понимаешь, я тебе объясню. Мы имеем дело с живыми людьми. А Шевченко — это дурак! Который пытался нас использовать. Такие вещи мы не прощаем.

Вопрос: Что значит — использовать?

ИЛЬИНА: Очень конкретно — мегафон, издание газеты на чужие деньги.

КОСТЕНКО: Мы ему издали газету, мы подарили ему мегафон. А когда пошла речь: «Эй, ты! Ты бы нам подкинул 200 экземпляров. За российские рубли мы их здесь продадим и тебе деньги вернем. Он сказал: «Мне она нужна для рабочих!». «Пошел ты на хуй!» — сказали мы ему. И с тех пор мы его чморим и будем чморить — это наш мальчик для битья. Самый любимый.

ИЛЬИНА: Он так эмоционально на все реагирует. Еще расскажу. Когда он 200 экземпляров нам не дал, а не дал почему. Потому что я ими торговала при нем на сталинистском митинге по 200 рублей, хотя стоило их напечатать 60 по максимуму. Вот он ходил вокруг меня и думал: «Господи! Они на мне наживаются!». Если бы он знал, что в это время в Иркутске Анкудинов продает его газеты по тыще, он бы повесился.

ЩЕРБАКОВ: Давай еще одно объявление сделаем. Про флаги.

КОСТЕНКО: Будем шить.

ИЛЬИНА: Будем, если деньги... Да, ну. Это все фигня.

КОСТЕНКО: Оплата вперед.

ИЛЬИНА: И у них денег нет.

КОСТЕНКО: Мы, в принципе, можем пошить. Мы давно предлагали, никто не откликнулся.

ЛУЧЕНКО: По этому поводу можно одно сказать — среди красных живет настоящая жизнь.

ИЛЬИНА: Ты посмотри на РКРП, сравни с любой другой сталинистской организацией. Какие живые бабушки с кастрюльками на головах, где-то бегают, в мегафоны кричат истерично! Сравни с КПРФ, этими толстозадыми бюрократами. Какая жизнь, какие эмоции! Анпилов, конечно, козел, но какие люди вокруг него!

ПЛЮСНИН: У нас время ограничено. У нас остался один Краснодар.

АСЕЕВА Алена (Федерация Анархистов Краснодара): У нас организация — Федерация анархистов Краснодара. Она сравнительно молодая, ей года еще нет. Существуем месяцев девять. С февраля, как только образовались, начали выпускать, не знаю — листок? бюллетень? газету? — маленькое издание, «Автоном». Там можно понять, на что у нас ориентация. На молодежь, на студентов. Чем мы еще занимались? Участвовали в демонстрации 1 Мая и 7 Ноября. Участвовали вяло, в конце колонны, к КПРФ примкнулись. Можно возмущаться, но у нас цель была — привлечение внимания. «Хранители Радуги» проводили акцию на Тамани, которая закончилась пикетированием администрации Краснодарского края. Мы там участвовали, помогли, чем смогли. Потом, по недостоверной информации, оказалось, что будто бы этот терминал финансировал «Инкомбанк». Решили, думали пакость какую-нибудь «Инкомбанку» сделать. Но силы у нас небольшие, опыта мало. Просто обкидали пузырьками, разбили вывеску, кинули что-то в окно. Еще повесили такую листовку, что если будут продолжать финансирование терминала, в общем, написали много чего. Потом оказалось, что «Инкомбанк» вроде бы не финансирует терминал (НИКУЛИНА: Нет, нет! Финансирует). 8 ноября — день рождения Нестора Махно. Провели небольшую культурную акцию в столовой. Это было освещено в СМИ. Выпустили листовки антифашистские, собираемся расклеивать, потому что у нас там очень много, большое влияние оказывают баркаши.

ЩЕРБАКОВ: У меня вопрос. Вы контактируете с Ростовом? Там у нас самая страшная бригада «Студзащиты».

АСЕЕВА: Мы переписывались сначала, одно время. Потом созвонились. И вроде как постановили, что председатель у них Маргулис Дмитрий, по-моему — он должен был к нам приехать в начале октября. Мы так его ждали, а он чего-то не приехал. Собирались создавать у нас «Студзащиту». У нас пока не получается. Там у нас казаки, они в полный рост гуляют вместе с баркашами. На нас уже зуб имеют. Они сначала собирались около Дома Книги, там просто место такое, неудобно на них наезжать. Открытое место, и еще менты охраняют. Мы единственное, что смогли сделать — это подошли человек пять, хотели их спровоцировать, устроить скандал... подошли менты: «Это не митинг, расходитесь». Узнали, где их штаб-квартира находится.

РАУШ: От независимой библиотеки просили слова.

БЕДНАРСКИЙ Константин (Санкт-Петербургская Независимая Общественная Библиотека, гость съезда): Вы находитесь в независимой библиотеке. Вы видите, что она собой представляет. Она вся здесь и шесть столбцов — это газетная коллекция. Поскольку мы сейчас пускаем пузыри, нам приходится клянчить. Если кто-нибудь может по1-2 экземпляра каких-нибудь газет или листовок нам оставить — оставьте, пожалуйста!

ПЛЮСНИН: Есть предложение перейти к следующему пункту повестки дня: «рассмотрение организационного соглашения», то есть проекта оргсоглашения АДА.

ТУПИКИН: Коллеги, а может быть лучше сначала обсудить какие-то общие проблемы, стоящие перед движением, а потом переходить к обсуждению 54-й декларации АДА.

ЩЕРБАКОВ: Может, мы действительно сначала обсудим...

ТУПИКИН: Может, после того, что мы обсудим, выяснится, что мы вместе на одном поле птиц гонять не станем.

ЩЕРБАКОВ: Я добавлю, что мы совершенно сознательно провоцируем обсуждение. Мы, когда достаточно выступили резко, мы надеемся, что нам также ответят.

ГАМБУРГ: Здесь есть кухня, где потихонечку начинается чаепитие. Так как все не уместимся, кто хочет чаю, по четыре подходите.

РАУШ: Кира! На самом деле это неправильная совершенно постановка, потому что сейчас развалится все. Нельзя этого делать! Надо, видимо. Было сделать какой-нибудь перерыв на чаепитие. Кира, нельзя так делать. У нас и так уже половина разбежалась.

ЛУЧЕНКО: У меня есть еще одно предложение: что, если по ходу обсуждения этой программы у нас и произойдет обмен мнениями, и в результате выяснится. Что будет.

ЩЕРБАКОВ: Я боюсь, что может быть как вопросы уже совсем принципиальные...

НИКУЛИНА: Не стоит эти вопросы увязывать с программой.

ЩЕРБАКОВ: Может быть, действительно что сейчас встанет человек и скажет «Знаете, то что от вас услышал, это для меня принципиально и я с вами вместе на одном кусте какать не хочу». Зачем мы с ним будем обсуждать — чтобы это вылилось на середине?

РАУШ: Дело в том, что если мы сейчас начнем просто обсуждать какие-то вопросы, не приходя к какому-то единому мнению по этому поводу, то все это будет перетиранием, переливанием из пустого в порожнее. Ну вот, обсудили, и о чем договорились, и к чему пришли? Обсуждение ради обсуждения с моей точки зрения совершенно никакого смысла не имеет, это очевидно. Обсуждать надо то, о чем мы конкретно договариваемся. Мы сразу перейдем к конкретной практической части. Допустим, мы обсудили вопрос о войне в Чечне, о своем отношении к ней и договорились о том, что мы будем делать по этому поводу. Или какой-то другой вопрос. Но если мы сначала будем это делать, т.е. сначала рассмотрим частные вопросы, а потом перейдем к Оргсоглашению, получится идиотская ситуация. Если у нас по общему соглашению не будет взаимопонимания и мы разобьемся, то получится, что сначала съезд принял серию конкретных резолюций, организация приняла ряд резолюций и разошлась. Это идиотский достаточно будет вариант. Поэтому сначала все-таки надо рассмотреть общие наши взаимоотношения, прежде всего взаимоотношения между собой, потому что сейчас они довольно сложные и попытаться как-то этот вопрос урегулировать. Именно то «Соглашение о взаимодействии», которое предлагалось — это была попытка как-то урегулировать наши конфликты внутренние между собой. Именно для этого оно, а не для того, чтобы делать вид, что этих конфликтов нет и не для того, чтобы уходить в частные вопросы. Какие-нибудь возражения есть против такой постановки вопроса?

ЩЕРБАКОВ: По-моему, все неправильно.

РАУШ: Почему это неправильно?

ЩЕРБАКОВ: Потому что мы принимали очень много соглашений.

КОСТЕНКО: Петр, а кто-нибудь старую бумажку 90-го года помнит?

РАУШ: У меня есть с собой бумажка 90-го года.

КОСТЕНКО: Кто-нибудь из присутствующих помнит, что там написано? Я помню, что любой, кто считает себя анархистом, может быть в АДА — и это ништяк.

АЛЕТКИН: Как я понял, это — основной вопрос, Петр?

РАУШ: Для меня на данный момент этот вопрос является основным. Потому что в старой бумажке действительно написано, что любой, кто считает себя, тот и является участником АДА. На данный момент это положение для меня лично представляется совершенно неудовлетворительным. Потому что я считаю нужным отгородить, притом, что, с одной стороны, внутри анархического движения есть разные телеги, разные подходы, разные понимания, но есть какие-то вещи, которые делать уже нельзя. Вопрос в том, чтобы найти эту границу, что можно еще делать.

КОСТЕНКО: В движении до хрена психов. Если ты будешь говорить, что вот этот человек не может быть по идейным соображениям, то что ты будешь делать просто с психами, которых много, которые есть? Но если ты их будешь дискредитировать — это же, понимаешь, будет дискредитация права интеллектуального меньшинства! Поэтому любые разборки, либо создавать действительно широкое движение, как раньше было, хоть Ельцин назвал себя анархистом — и он член АДА, хоть Баркашов.

РАУШ: Да-да-да!

КОСТЕНКО: То теперь, понимаешь, ты создаешь... и так движение заглохло. ФРАН. Надо сказать, то, что от него осталось под именем ИРЕАН, больше теперешней АДА, это я тебе точно говорю. А ты еще кого-то хочешь отсечь, что бы оно вообще превратилось в секту! Наподобие троцкистских из 5-ти человек, которые будут сидеть на кухне и принимать какие-то бумажки, а это гнило.

РАУШ: Насчет того, что больше, чем АДА. По списку участников, я так понимаю, что съезд адовский — он самый большой из всех независимых и тусовочных организаций.

КОСТЕНКО: Тут питерские в основном.

РАУШ: А дело не в этом, питерские — не питерские.

КОСТЕНКО: А у нас, например, шире представительство регионов.

ЩЕРБАКОВ: Петя, я понял, в чем принципиальная разница. Петр Александрович считает, что главное, чтобы создать здесь бумажку, я считаю главным...

РАУШ: Нет, не бумажку! Дело не в бумажке, а дело в том, что это соглашение имеет ввиду четко обозначить, с кем именно конкретно я иметь дело ни в коем случае не собираюсь и не могу.

ЩЕРБАКОВ: Петр, давай я докончу. Я считаю, что главная функция съезда, чтобы люди увидели друг друга, чтобы каждый решил, с кем он будет работать. Москвичи решили, мы решили. Мы вместе работаем, нас даже объединяет не какая-то организация и соглашение. Мы нравимся друг другу, мы работаем. Кто увидит нас, кому понравимся мы, мы конкретно с ними будем в других городах работать. Нам наплевать на все бумажки, нам наплевать на все соглашения, наплевать на все измы, на все флаги. Если мы видим человека, мы друг другу понравились, он скажет: «Давайте делать вместе дело» — и все, и мы будем делать. Мы будем делать вместе, и мы пока работаем лучше.

РАУШ: Алексей Юрьевич! Что такое это дело?! Если дело заключается в сборе подписей за какую-нибудь сволочь!

ЩЕРБАКОВ: Поэтому я и говорю, то, что говорит Петр Александрович, у него свои резоны, у нас свои. Давайте, чтобы все друг друга услышали, без этих соглашений, без того, чтобы диктовать друг другу пункты, в которые я не лезу. Давайте просто услышим друг друга! Я знаю прекрасно, что, особенно в маленьких городах, принимают АКРС. Приходишь в местный АКРС, там половина панков, которые, что такое Кропоткин, не знают. Но они в АКРС. На фиг эти бесконечные (...), когда сидят люди, как в Твери, с совершенно разными взглядами и там работают, что-то делают.

РАУШ: Вопрос в том, что именно делают.

ЩЕРБАКОВ: Так давайте об этом просто поговорим: кто считает, что делать. Я для этого пришел. Мы считаем, мы знаем, но давайте и других услышим. Пусть люди скажут. Не говорите, что «мы будем готовить революцию» или «агитировать рабочий класс», потому что я знаю, как мы можем агитировать рабочий класс. А вот честно так, что у нас группа 10 человек, что мы будем делать сейчас. Мне хочется это услышать. А принимать декларации... Мы уж столько их принимали, я могу их даже все принести, у меня коллекция лежит дома.

АЛЕТКИН: С нашей точки зрения, мы понимаем твое стремление, Петр Рауш, создать такую конкретную организацию. Но с другой стороны, во-первых, у нас немножко воззрения иные, мы с тобой правые анархисты, но воззрения у нас немножко разные. И вполне возможно, что по своим воззрениям я в твою организацию не вписываюсь. Дальше идем. Ты будешь находиться в одном движении анархистов. Любой человек на улицу может выйти и сказать: «Я — анархист», и ты можешь говорить сколько угодно, но ты будешь находиться с ним в едином движении анархистов.

РАУШ: Нет.

АЛЕТКИН: Как нет? Он — анархист, и ты — анархист.

РАУШ: В едином движении анархистов я не буду находиться с первой встречной сволочью, которая будет заявлять, что она — анархист. Если эта сволочь заявит об этом, то она будет по-своему, со своей точки зрения, конечно права. Но это не значит, что я с этой сволочью пойду в одном направлении. Отнюдь.

ЩЕРБАКОВ: Петр, я еще уже понял, в чем смысл разногласий. Когда ты говоришь вот так, я тебя понимаю лучше, чем когда ты читаешь бумажку. Честно говоря, мне с документальным стилем очень трудно работать. Когда ты говоришь лично — мне все понятно. Я подозреваю, что большинство людей, когда они услышат друг друга в нормальной разговорной форме, а не в форме документов, они поймут, а потом можно будет принимать документы.

РАУШ: Надо учиться работать в разных формах. И потом, только форма не устраивает? Я не о форме хотел говорить. Для меня основная проблема — это содержание.

ЩЕРБАКОВ: Вот ты четко скажи: «Я не хочу с такой-то такой-то сволочью делать то, то и то. По-русски мне скажешь, и всем скажешь, и другие тоже скажут.

РАУШ: Алексей Юрьевич! У меня отношение не к людям (данный человек — сволочь, а данный человек — не сволочь). Вопрос не в том, сволочь он или не сволочь, это по делам узнается, а не по внутреннему его содержанию. Меня не интересует, что у человека в душе, каких он убеждений и принципов придерживается. Меня интересует, что именно этот человек делает, как он себя ведет и в чем проявляется его позиция.

АЛЕТКИН: Поэтому, с моей точки зрения, раз тебя АДА не устраивает, давай ее преобразуем, пусть АДА даже не будет, пусть это будет просто движение анархистов. Как говорит Фред, съехались на какое-то собрание, потусовались, пускай это будет не организация. Как я понял, АДА тебя не устраивает как организация. Пусть это будет не организация. Пускай съезжаются все анархисты, разбегаются по кучкам или еще как-то, потому что общаться нам все равно нужно будет.

РАУШ: Герман, ты плохо понял момент. Момент заключается в том, что АДА на данный момент и не является организацией. Потому что это сейчас и есть: съехались, собрались по кучкам. Причем приехать может кто угодно, левая нога у него захочет — приезжает. Организации собственно нет. Для того чтобы мы могли заниматься каким-то делом, именно анархическим делом, нужно эти свои действия организовывать. Организации у нас нет. У нас не хватает терпения и умения договорится между собой.

АЛЕТКИН: Для конкретных действий вот та бумажная организация, типа ДЖАН, не требуется. Для конкретных действий. Вот Костенко приехал и договорился, если мне что-то требуется. Мне для этого ДЖАН или АДА не требуются.

РАУШ: Объясню момент, что если вы имеете в виду, что у нас остается 20-30 человек, то это так. На личном уровне, для общения между собой. Но если мы выходим к кому-то, если мы хотим, чтобы новые люди появлялись — нам так или иначе придется обращаться к этим новым людям через печать. Может быть газетная статья, может быть какая-то бумага. Подходят люди на улице, они спрашивают: «А как у вас там? А кто у вас главный? А какой у вас устав?»

ИЛЬИНА: Это всю жизнь было так.

АЛЕТКИН: Напиши бумажку, вручай этим людям. Мы свою будем вручать. Люди приходят не через газеты.

РАУШ: Я о чем говорю. Вы написали бумажку, мы написали другую, а Лимонов в своей «Лимонке» написал третью бумажку. Разговор о том, что Лимонов это одно, а я это другое. Проблема в том, как между собой мы будем общаться дальше, потому что когда Дима поливает последними матами Шевченку с одной стороны, а с другой стороны они идут в одной демонстрации с красными под красными знаменами и сотрудничают с Лимоновым — в этом что-то ненормальное видится. То есть Шевченко оказывается враг, а Лимонов оказывается друг.

КОСТЕНКО: Понятное дело, со своими всегда жестче дрались, потому что конкуренты, одну нишу занимают. А с этими нам делить нечего практически.

РАУШ: Проблема в том, чтобы этой ниши вообще не занимать, а чтобы выбиться из этой ниши к чертовой матери. Потому что, если мы нишу хотим занять, то мы будем сидеть в этой тюрьме по гроб жизни.

КОСТЕНКО: Шевченко — это чмо просто.

РАУШ: А Лимонов — не чмо?

КОСТЕНКО: Лимонов? Лимонов — писатель, хороший писатель. Я люблю пить водку с хорошим писателем.

РАУШ: Проблема именно в том, пьем мы водку или мы пытаемся бороться против этой поганой системы.

ЩЕРБАКОВ: Петр, Дима тебе правильно сказал способ выдавливания. Не отгораживаться, а просто выдавливать. Потому что мы круче, у нас лимоновцы ходят со «Студзащитой».

РАУШ: Круче всех ОМОН.

ЩЕРБАКОВ: Понятно, мы не размежевывались с национал-большевистской партией, мы просто сказали: «Ребята, идите с нами». И они к нам все придут, потому что мы просто веселее. И «Студзащита» лучше работает, чем они.

РАУШ: Если из вашего веселья вытекает потом избирательная кампания, допустим дугинская, которую Летов пропагандирует, так едрена мать, на хрена такое веселье надо.

КОСТЕНКО: С Дугиным мы не работаем, он не платит.

ИЛЬИНА: Он Людмилу обозвал наркоманкой.

АЛЕТКИН: Петр, я хотел бы для себя уяснить такой момент. Что для тебя конкретно важно, что человек действует так или так... (Входит Нерсесов).

КОСТЕНКО: Юрочка! Здравствуй, родной!

АЛЕТКИН: Зачем тебе для этого писать какую-то бумагу. Вот тебе не нравится, как я действую — ты со мной не контактируешь. Тебе не нравится, как Костенко действует — ты с ним не контактируешь. Зачем для этого какую-то организацию тут создавать, бумажку какую-то писать. У тебя есть внутри принципы, и ты в зависимости от этих принципов с людьми делаешь. У нас есть духовная организация, мне не требуется какая-то организация. Я знаю, что ты сидишь в Питере, что, в принципе, у нас противоречий каких-то нет. Мы можем с тобой на каких-то общих принципах договориться. Мне достаточно знать, что Костенко есть в Москве, еще кто-то. Вот для меня другой организации просто не требуется. АДА это будет, не АДА, мне абсолютно без разницы — есть АДА, нет АДА. Есть ДЖАН, нету ДЖАНа. Я не собираюсь в ДЖАН вступать. Потому что мне такой организации, организации на бумаге не требуется. Организация либо есть — в нас самих, либо ее нет. Организация — это наши контакты.

ЩЕРБАКОВ: Я тебя поддержу и скажу даже жестче. Все эти договоры, все эти численности способствуют тому, что люди сидят в маленьких городах: «Мы — члены какой-то организации» — и от этого прутся. А мы говорим — давайте честно, давайте создавать свое, реальное, чтобы действительно интересно с вами было работать тем, кто в самом деле работает. И это нормально, у людей есть стимул. Хотя бы если человек знает, что в соседнем городе больше и лучше работают — работайте, ищите пути.

РАУШ: Что такое работа, Алексей Юрьевич?

ЩЕРБАКОВ: Вот об этом давайте говорить.

РАУШ: Об этом мы говорим. Дело в том, что в сообщениях с мест разговор шел о том, кто какую работу ведет.

ЩЕРБАКОВ: Мне очень понравились ребята из Краснодара. Они ведут работу.

РАУШ: Если одна группа ведет работу за бойкот выборов, а другая группа в это время ведет работу, которая сводится к тому, чтобы провести кому-то избирательную кампанию и за это деньги получить — то это уже не движение.

ИЛЬИНА: Работа у нас такая.

КОСТЕНКО: А во-вторых, это полностью соответствует...

РАУШ: Разговор не о том, как группа или не как группа. Разговор о том, какую именно работу вы ведете. Потому что, если у вас человек, допустим, основная его работа — омоновец, и он регулярно работает омоновцем. А по вечерам он пьет с друзьями водку, с хорошими людьми, и говорит, что он — анархист, и — нормально. Так, что ли? Что важнее?

КОСТЕНКО: Важно омоновца переубедить, чтобы он в нужный момент предал государство.

РАУШ: Этот омоновец, если он такой безыдейный из себя, весь циничный, его не переубеждать надо, потому что переубедить его невозможно, в этом единстве он весь, его надо отстреливать.

КОСТЕНКО: Почему?

РАУШ: А как еще?

КОСТЕНКО: Приведи такого омоновца, я просто с омоновцами не могу общаться, они жлобы. Нормальных омоновцев не бывает.

РАУШ: Бывают разные.

НЕРСЕСОВ Юрий (гость съезда; Питер): Агитируя за банкира, мы проводим полезную работу (РАУШ: Браво!). Потому что так проводится ликвидация двух гораздо более вредных людей — Савицкого и Харченко. Этот все равно не пройдет, потому что у него, кроме денег, ни хера нет.

АЛЕТКИН: Это уже другой вопрос, из двух зол выбирать меньшее...

НЕРСЕСОВ: Тут из двух зол не выбирается никакое. Не пройдет ни один, потому что он мудацки строит свою избирательную кампанию, а мы ему советов не даем. Не пройдет ни другой, ни третий, потому что их мочат с помощью первого.

АЛЕТКИН: Вот я стою на тех позициях, что, в принципе, без разницы, какая организация — АДА, не АДА.

РАУШ: Так организации то нет.

АЛЕТКИН: Организация — наши контакты. По городам люди видят, друг с другом контакты поддерживают, переписываются, листовками обмениваются, газеты высылают. Вот это и есть организация. Ты не объединяешься, у тебя нет контактов с САшниками из Тулы, ты не считаешь их анархистами, все, они в твою организацию не входят, но они называют себя анархистами. Ты никуда не денешься от этого. Ты находишься с ними в одном движении анархистов.

РАУШ: Я не нахожусь с ними в едином движении.

АЛЕТКИН: Находишься, потому что ты называешь себя анархистом, и они называют себя анархистами.

РАУШ: Ну и что дальше? Задачи разные, цели разные. Это не одно движение, цели одной нет! Это иллюзия!

ЛУЧЕНКО: Стоп. Подожди, что вы как бабы базарные. ИРЕАН, вы можете сказать, какая у вас цель анархистов, не надо этих базаров насчет личностей, цели есть?

КОСТЕНКО: Конечно. Полный развал государства всеми возможными способами.

РАУШ: И дальше что потом вы будете делать?

КОСТЕНКО: А дальше мы — анархисты, на фиг нам позитивная программа, когда у нас есть негативная. Страсть к разрушению — у нас есть страсть к разрушению.

ЛУЧЕНКО: Липецк, у вас есть цель организации? Вы ее сформулировали, или у вас просто голая идея быть анархистами?

РОЛДУГИН: Ликвидация государства. Возможности создания альтернативных форм самоуправления.

ЩЕРБАКОВ: Конкретно, что вы делаете?

ЛУЧЕНКО: И все!

НИКУЛИНА: А дальше что?

ЩЕРБАКОВ: Торговать наркотиками, если возможно. Что, кстати, делали. Потому что это делает человека люмпеном. Глобальная люмпенизация населения.

РАУШ: Так вы помогаете государству, а не разрушаете его.

ЛУЧЕНКО: Подождите, подождите! Давайте дальше пойдем. Давайте не будем зацикливаться на ИРЕАНе.

РАУШ: Человек, который хочет все разрушить, подлежит уничтожению.

ЛУЧЕНКО: В принципе, тоже верно. Давайте дослушаем всех до конца.

РАУШ: Мы не всех слушаем. Мы пикируемся — вы, я и ИРЕАН. Вадик ушел, Игорь там сидит, Влад молчит. На самом деле проблема сейчас заключается в том, что нам надо организовать обсуждение. Потому что, если мы не организовываем, если мы только разрушение, то вот пиво, бардак — все, что угодно. Это будет вот такой гнилой базар продолжаться. Организация нужна в этом деле, элементарно. Причем я обращаю внимание на то, что формально организация — одно, а фактически — другое. Ни один город не смог у себя провести съезд этот. Договорились в Киеве, что он будет проходить осенью — никто, всем до лампы.

ИЛЬИНА: Кому он нужен?

РАУШ: Кому он нужен?! Тут мы пришли на этот съезд — кому он нужен. Аренда помещения — 150 тысяч. Зачем тогда нужно приходить?

ЛУЧЕНКО: Вот ты выслушай. 1) ИРЕАН — разрушение государства; 2) Липецк — разрушение государства и создание альтернативного самоуправления.

РАУШ: Леонтий, так просто все! Создание альтернативного самоуправления! Думаешь, это вот так, одним словом? Какого? В каких формах? Кто? Как?

ЛУЧЕНКО: Послушай людей, Петр!

РАУШ: Речь не идет о единой какой-то форме.

ЛУЧЕНКО: Послушай, как они себе мыслят. Чего ты их корректируешь? Ты вникни, что люди говорят.

РАУШ: Что именно? Разговор глухих на самом деле.

ЛУЧЕНКО: Надо слушать других.

РАУШ: Надо.

ЛУЧЕНКО: У каждого телега в голове есть своя. И каждый упертый. Считает, что он лучше всех.

РАУШ: Ничего подобного.

ТУПИКИН: Во всяком случае предложение обсудить конкретную бумагу — оно достаточно формообразующее. Там действительно обсуждаются конкретные вещи. Анархические, неанархические. Там поймем, в чем наши реальные разногласия. Я не думаю, что мне захочется как-то потом работать в этой организации. Или стоит предложить другой вариант дальнейшего нормального обсуждения. Если есть проблемы, которые надо обсуждать — давайте назовем эти проблемы и зафиксируем. Давайте предложим сейчас порядок обсуждения, как провести оставшиеся часы до окончания срока аренды сегодня и завтра.

РАУШ: Повестку дня формулировали уже. Ее приняли давно и по повестке так и шли.

ТУПИКИН: Я понимаю, что следующий вопрос повестки — это обсуждение «Соглашения о взаимодействии».

РАУШ: Этот вопрос и имеет место быть.

АЛЕТКИН: Именно его мы сейчас и обсуждаем. Требуется ли вообще какая-либо бумага, и в какой форме должна существовать организация.

НИКУЛИНА: Мы что, организацию обсуждаем?!

РАУШ: А что же мы еще обсуждаем? Просто она так обсуждается безобразно.

АЛЕТКИН: Я утверждаю, что организация — это наши контакты. Для этого какая-то бумажка не требуется. Если Петру Раушу не нравятся тульские анархисты, или ИРЕАНовцы, он с ними просто не контактирует и они в его организацию не входят. Но, тем не менее, если они называют себя анархистами, то тут уж никуда не денешься: и они — анархисты, и Петр Рауш — анархист. Его беспокоит, что они могут войти сейчас, по современной АДе, т.е. он может оказаться с ними формально в одной организации. Поэтому, я не знаю, убрать этот оргдоговор, пускай будут жесткие организации, они и складываются эти организации. ИРЕАН свою организацию складывает, у касовцев, ркасовцев — свои организации. А на самом деле, в принципе, организация у нас какая — именно наши личные контакты. Т.е. я буду с вами контакты поддерживать, вы будете входить в мою организацию, я — в вашу. Поэтому, с моей точки зрения, никаких бумажек АДА не нужно принимать, может быть даже убрать этот оргдоговор. Это просто тусовка.

РАУШ: Герман, либо организация есть, либо ее нет. Либо мы сейчас признаем, что АДА на данный момент как организация перестает функционировать, тогда, вследствие этого, адовских съездов тоже не будет. Потому что на данный момент от АДА есть только один съезд. А на этом съезде могут возникать некоторые проблемы.

АЛЕТКИН: Будут конгрессы восточно-европейских анархистов.

РАУШ: Сами по себе они не будут. Разговор вот о чем, чтобы мы не считали друг друга чужими, чтобы те, которые есть, договорились о том, кто у нас свой, и на каком основании мы считаем людей своими и чужими. Почему кто-то для нас свой, а кто-то — чужой?

КОТОВ: Петр объясняет элементарные вещи. Потому что он не сходится во взглядах, допустим, с Алексеем. Естественно, что когда он будет созывать какую-то тусовку, он не пригласит его. А Алексей может не пригласить Петра — это вполне нормально. Вполне реальная ситуация.

АЛЕТКИН: Тем не менее, для того, чтобы движение существовало и развивалось, требуется какая-то тусовка, на которую соберется Петр Рауш с этим вот Алексеем.

РАУШ: Я говорил не о двух уровнях, а о пяти. Разговор не об этом. Просто мы не сойдемся, потому что оно и так идет на этот разброд. С одной стороны идет на разброд, а с другой появляются совершенно левые люди, которые начинают тоже крутить анархическую тему. И проблема в том, где проходит эта грань.

ЩЕРБАКОВ: По-моему, мы просто не умеем создать нормальную инфраструктуру и цепляемся за давно уже устаревшие вещи. Просто вместо того, чтобы думать, как создавать нормальную инфраструктуру, когда бы все работало нормально, это все опять устаревшее. Кроме того, что, действительно, кто-то будет иметь моральное удовлетворение сказать: «Это не те анархисты», «А мы другие анархисты». На самом деле, цена этим заявлениям... Кроме внутреннего удовлетворения.

РАУШ: На самом деле другие! Нормальные — что такое? С моей точки зрения, «Студзащита» — это ненормальная структура, которая работает на вражескую цель.

ЩЕРБАКОВ: Давайте об этом дискутировать.

РАУШ: Об этом дискутировать не имеет смысла. Имеет смысл обсудить вопрос, можем ли мы при этом понимании работать вместе, и если можем, то в каких случаях, в каких формах.

КОСТЕНКО: Значит, с бондариками не впадлу, а с нами — впадлу?!

РАУШ: Не об этом разговор. С бондариками, не с бондариками. С бондариками — впадлу, но бывают такие ситуации, когда можно и с бондариками работать. Бывают такие ситуации, когда и с вами можно работать, и с кем угодно можно работать! Надо выяснить, какие это ситуации и как мы работаем в них, вот и все. Подход вот какой: при всем при том, какие бы вы там не были, но вы для меня намного ближе, чем, я уж не говорю за бондариков... Разговор о том, что нам надо договориться в своем кругу, между собой, перед тем как выходить куда-то к народу. Потому что получается, что мы между собой, не выяснив, чего мы хотим, за что боремся и как мы это все делаем внутри себя, выходим к людям и начинаем что-то такое грузить — один в одну сторону, другой — в другую. И получаются вилы. И на этом мы грыземся. А бороться с этим надо.

АЛЕТКИН: Извини, индивидуалисты всегда в одну сторону грузили. Коммунисты всегда грузили в другую сторону. Ничего ты с этим не поделаешь.

РАУШ: Если два анархиста выходят к народу и народу что-то вкручивают, и один говорит в одну сторону, а другой — в другую, то народ после этого плюнет и скажет: «Идиоты! Пошли они в задницу!».

ЛУЧЕНКО: А народ так всегда и говорит (Смех).

РАУШ: Это значит, вы так хорошо перед ним выступаете.

ЛУЧЕНКО: Причем здесь мы? Причем здесь я? Причем здесь ты?

РАУШ: Притом. Мне так народ не говорит. А вам говорит, значит, вы так выступаете.

ЛУЧЕНКО: Так и будет всегда говориться, потому что у анархистов не может быть единой программы, единой цели, единых форм действий. Ты вгрузи сейчас Костенке, что ты хочешь, чтобы он говорил. Да он скажет: «Пошел ты... Я то, что гнал, то и буду гнать!». Ты вгрузи краснодарцам то, чтобы они говорили по твоему клише. Да они никогда этого не сделают.

РАУШ: Я не об этом говорю сейчас. То, что мне хотелось бы узнать от Костенки — в каких пределах он намерен свою тему гнать дальше. Есть ли у него граница какая-то?

АЛЕТКИН: Каждый раз это по конкретному поводу будут выяснять. Вот ты пришел на «Скороход», Русская партия стоит. Ты начал с ними взаимодействовать. Точно также ты придешь на митинг, там «Студзащита» стоит.

РАУШ: Взаимодействовать — это не значит, что я повесил на себя свастику, взял у них деньги и пошел агитировать за выборы Бондарика в президенты России.

АЛЕТКИН: И здесь то же самое! Никто не говорит, что ты должен вступать в «Студзащиту». Будете просто вместе действовать.

ЩЕРБАКОВ: Мы у тебя денег не просим и тебе не предлагаем.

РАУШ: Я бы и не взял.

ЛУЧЕНКО: Петр! Ты все равно не определишь те рамки, в которых ты можешь назвать человека своим.

РАУШ: Я эти рамки для себя давным-давно определил! Разговор о том, найдем ли мы это общее составляющее, или не найдем. Потому что, если мы не найдем, то тогда так и останется, будет вроде как АДА, или не останется...

БОЯРСКИЙ: Вы говорите о каком-то общем круге. У меня такое впечатление, что такого общего круга нет.

РАУШ: Вот! На данный момент, если у нас нет общего круга, это означает, что это помогает кому угодно, тому, кто против нас. Это помогает нацистам, это помогает коммунистам, это помогает нынешним властям. И все люди, которые не ставят своей задачей создать этот общий круг — они работают на врага. Это четко.

БОЯРСКИЙ: Я не хочу создавать общий круг со «Студзащитой».

РАУШ: Очень хорошо. Тогда надо сепаратно пытаться создать общий круг, без «Студзащиты».

ЩЕРБАКОВ: Будет много общих кругов.

АЛЕТКИН: Извини, когда ты на баррикаде, и там ОМОН, а здесь и со «Студзащитой» — ты будешь со «Студзащитой» взаимодействовать.

РАУШ: Это другое взаимодействие, Герман!

АЛЕТКИН: Это то же самое взаимодействие.

РАУШ: Нет! Одно дело — с баркашами что-то делать практически, а другое дело — войти в организацию баркашей, признать их дисциплину, подчиниться им. Это разные вещи. Одно дело, если мы с каким-то ментом случайно поймаем человека, который только что зарезал кого-то — это одно дело, а другое дело — пойти в менты служить.

ЩЕРБАКОВ: Давайте подведем итог, потому что я могу сказать, «Студзащита» не обидится, мы никакой дисциплине не подчиняемся. Я думаю, что мы здесь никчему. Поэтому, не сочтите, что мы обижаем кого-то, мы готовы работать со всеми, кто к нам обратится. Я думаю, что в секретариате есть наши координаты. Мы открыты для всех, а формы взаимодействия будем находить индивидуально. Мы не видим смысла в таких тусовках.

РАУШ: Так, а Дима с Любашей пойдут, или они остаются? (Делегация ИРЕАН уходит). Дима, обсуждение закончено на данный момент?

КОСТЕНКО: Мы пить идем.

РАУШ: А, ну ладно. Удачи вам в ваших делах, связанных с пьянством. В других не могу пожелать удачи, к сожалению.

ПЛЮСНИН: Может, сделать перерыв?

АЛЕТКИН: А какой смысл? Мы и так никак в рабочую форму войти не можем.

РАУШ: Может, сейчас войдем. Там насчет чая был разговор. Там булка есть?

ДАМЬЕ: Булки там уже нет.

РАУШ: Сожрали булку, да...

СИЛЬНИКОВ: Там еще булку принесли.

РАУШ: Может, мы прервемся, потому что я чаю не пил, и, наверное, не один я. Может, кто-то хочет чая?

ПЕРЕРЫВ

РАУШ: Съезд по старому «Соглашению о взаимодействии» имеет право принять любые документы, какие он сочтет нужным. Это полное право съезда. Каждый участник имеет право блокировать принятие этого решения. Это тоже полное право каждого участника. Поэтому, те люди, которые записались как участники, если они имеют принципиальные возражения против принятия нового текста, хотелось бы их услышать и на этом мы дискуссию закончим. Если принципиальных возражений против принятия текста нет, то я буду читать текст.

Я маленькое предуведомление сделаю. При составлении данного текста использовались документы не только Питерской Лиги Анархистов, но и документы КРАСа. Документ, который предлагается вашему вниманию, он был принят II конференцией ПЛА, которая проходила прошлой зимой, разослан был по всем местам и данный съезд в значительной степени вызван нашей заинтересованностью в том, чтобы принять этот документ.

МАНГАЗЕЕВ: Петр Александрович, чисто такой метафизический вопрос. Мы сейчас обсуждаем именно уже договор, или более общо — документ. Что мы обсуждаем?

РАУШ: «Соглашение о взаимодействии».

МАНГАЗЕЕВ: Может, сначала мы определимся, нужно ли соглашение или другой документ?

КОТОВ: Об этом только что спрашивали.

РАУШ: Игорь! В течении 15-ти минут шел гнилой базар, потом я поставил вопрос кто-нибудь блокирует, кто-нибудь считает ненужным принятие этого соглашения? Я не услышал возражений.

МАНГАЗЕЕВ: Почему «Соглашение», может по-другому назвать?

СИЛЬНИКОВ: Какая разница, как названо.

РАУШ: Объясню, почему. Потому что на данный момент никаких других разработок по этому поводу не существует. Если они существуют — предъявите. Я не вижу проектов. О пустом месте говорить не имеет смысла. Имеет смысл читать. Великолепно.

СОГЛАШЕНИЕ О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ АССОЦИАЦИИ ДВИЖЕНИЙ АНАРХИСТОВ

1.Общие положения.

1.1. Ассоциация Движений Анархистов является межорганизационным анархическим объединением, осуществляющим свою основную деятельность на территории Восточной Европы и Сибири.

1.2. Деятельность Ассоциации направлена как на подъем и организацию широкого народного движения — с целью безусловного и полного уничтожения государственно-репрессивных систем, так и на поиск и практическую реализацию безгосударственных форм самоуправления.

Кто-нибудь блокирует принятие, какое-нибудь слово, формулировку?

МАНГАЗЕЕВ: «Практическую реализацию».

РАУШ: Предлагаете убрать? Можно убрать 4 слова — «как» и «так и на».

1.3. Непосредственной задачей Ассоциации является создание постоянной организационной основы для координации и согласования всех видов деятельности межрегиональных анархических союзов, региональных анархических союзов, региональных анархических групп и индивидуальных участников анархического движения.

ЛУЧЕНКО: Предлагаю убрать «всех».

РАУШ: Да, правильно, я совершенно согласен.

1.4. Участие в Ассоциации предусматривает регулярную агитационно-пропагандистскую, информационную, организационную либо непосредственно антигосударственную деятельность, конкретные формы и методы которой в соответствии с настоящим соглашением и принятыми решениями определяются отдельными участниками Ассоциации на местах.

АЛЕТКИН: Убрать «регулярную».

РАУШ: Хорошо. Как бодро пошли. И разногласий никаких.

АЛЕТКИН: Да нет. Просто все анархисты, если им что-то не понравится, они просто пошлют и будут делать по-своему. Так почему не подписать еще одну хорошую бумагу (Смех).

РАУШ: Хм-хм.

2. Структура организации.

2.1. Участие в Ассоциации является фиксированным. В ее состав могут входить как различные анархические и антигосударственные формирования, так и отдельные лица, добровольно условившиеся действовать в соответствии с настоящим соглашением.

АЛЕТКИН: По поводу антигосударственных организаций. Что, антигосударственная организация — обязательно анархическая?

РАУШ: Я попытаюсь вкратце объяснить. С моей точки зрения Вадим Валерьевич — не анархист. Потому что у них, внутри КРАС есть демократия.

ДАМЬЕ: У нас в жизни не было и не будет.

РАУШ: Голосуют?

ДАМЬЕ: Только в том случае, если достигнут консенсус прав меньшинства.

РАУШ: Поэтому Вадим Валерьевич для меня не анархист, но он безусловно для меня антигосударственник. Это четко.

АЛЕТКИН: Может быть антигосударственная организация совершенно неанархическая — сатанисты какие-нибудь, религиозные течения.

ДАМЬЕ: Антигосударственная — это государство решает?

РАУШ: Это мы решаем.

ДАМЬЕ: Тогда надо объяснить.

РАУШ: А это дальше объясняется.

ДАМЬЕ: Антигосударственными организациями являются такие-то такие?

РАУШ: На самом деле, новые организации в состав АДА принимаются по решению уже действующих в ней, такая система масонской ложи.

2.2. Участие в Ассоциации может осуществляться либо в индивидуальной, либо в коллективной форме — через межрегиональные и региональные организации.

АЛЕТКИН: «Через» — опосредовано или напрямую.

ЛУЧЕНКО: Посредством, а не через.

РАУШ: Т.е. «посредством участия в ...».

2.3. В Ассоциации нет высших и руководящих органов. По отношению друг к другу все участники Ассоциации равноправны.

2.4. Коллективным участником Ассоциации может быть признана любая реально действующая антигосударственная группа, предоставившая Ассоциации контакты не менее двух состоящих в ней лиц и документы, определяющие порядок принятия ее решений.

АЛЕТКИН: Раз мы анархисты, у группы вообще может никаких документов не быть. Это во-первых. Во-вторых, почему именно двух адресов.

РАУШ: Если один — это не организация, а два — это минимальное число. А три — это уже по-коммунистически, патрячейка.

АЛЕТКИН: Просто контактный адрес должен быть, и все.

РАУШ: «Предоставившая Ассоциации свой контакт».

ПЛЮСНИН: Получается, что у нас любой человек, сидит он где-нибудь, хочет сказать, что он организация — и даст свой контакт.

АЛЕТКИН: Ну и пускай скажет, жалко что ли.

РАУШ: Вот именно, жалко. Вот именно этого фуфла нам не надо.

ДАМЬЕ: Есть еще один вопрос. Если фашики попытаются внедриться в Ассоциацию, как их определить? (Плохо слышно, фраза по смыслу).

ЛУЧЕНКО: Народ, вы забываете одно — рожи фашиков сразу видны.

АЛЕТКИН: Если так думать, то нужно создавать контрразведку.

РАУШ: Черепа будем мерить (смех) фашиков. Подходит по меркам арийским — значит, фашик, мочи его.

ЛУЧЕНКО: Вы забываете, что разговоры, поведение, даже письма человека очень сильно выдают его стиль жизни, стиль мышления.

АЛЕТКИН: Либо мы людям доверяем, либо — борьба с контрреволюцией.

РАУШ: Еще раз:

2.4. Коллективным участником Ассоциации может быть признана любая реально действующая антигосударственная группа, предоставившая Ассоциации свой контакт.

2.5. Межрегиональные организации, входящие в состав Ассоциации, могут быть основаны как на какой-либо идейной направленности (анархические, анархо-коммунистические, анархо-синдикалистские, анархо-экологические, либертарные движения и т.д.), так и на решении узкоспециальных проблем (контркультурные объединения, союзы защиты и пр.)

2.6. Региональные организации, входящие в состав Ассоциации, могут быть как объединениями, включающими в свои ряды различные действующие в регионе группы Ассоциации, так и отдельными автономными формированиями.

Имеется ввиду, что региональной адовской группой может быть, допустим, московский КРАС сам по себе, или может быть региональной группой в составе АДА объединение всех московских анархических групп, если они договорятся между собой, Московской Лиги Анархистов, к примеру. Чтобы не было монопольных претензий.

2.7. Монополия какой-либо группы на право представительства от региона не допускается. При определении понятия «регион» основным критерием является фактическая регулярная возможность контактов между участниками, ведущими работу на местах.

2.8. Индивидуальным участником Ассоциации считается лицо, не входящее в состав ни одной из региональных и межрегиональных групп, являющихся ее коллективными участниками.

2.9. Общая координация деятельности Ассоциации осуществляется на ее съездах и через образованные на договорной основе децентрализованные системы информационного обмена.

3. Принятие решений.

3.1. Основной формой подготовки и согласования принимаемых Ассоциацией решений является съезд.

3.2. Съезды Ассоциации, осуществляя задачи координации, не являются носителями властных полномочий.

3.3. В работе съезда вправе принять участие все лица и организации, входящие в состав Ассоциации. Каждый присутствующий на съезде участник Ассоциации (коллективный или индивидуальный) обладает правом решающего голоса.

Имеется ввиду, что каждый коллективный участник имеет один голос, и каждый индивидуальный участник имеет один голос. (Конец стороны кассеты). (…) Голосования не должно быть.

ТУПИКИН: Консенсус — это форма манипулирования. Пять индивидуалов, заранее подготовившись к съезду, могут очень хорошо манипулировать всей организацией.

РАУШ: Как манипулировать? Как можно манипулировать мной, если я буду блокировать решение?!

ТУПИКИН: Вот Костенко...

ЛУЧЕНКО: А что, они блокировали? Просто взяли и ушли. Так будет всегда, если кто-то не снюхался со всеми остальными.

НИКУЛИНА: И все будут уходить.

ТУПИКИН: Нельзя исключать, нельзя не думать, что не появится человек властолюбивый, или группа товарищей, которые захотят по каким-либо причинам прибрать анархистское движение, хотя бы потому, что все остальные движения уже прибраны. Вспомним Исаева.

РАУШ: Влад! Я не понимаю, как это технически возможно, и является ли демократия способом борьбы против этого. По-моему, она является способом этого установления.

ЛУЧЕНКО: Конечно.

ТУПИКИН: На мой взгляд... Просто, Петя, понимаешь, нельзя говорить, что голосование плохо, я с ним согласен. Голосование по большинству плохо, потому что оно ущемляет право меньшинства. Но надо понять, что, в принципе, консенсус сам по себе тоже является формой манипулирования. Например, в московской КАС все решения принимались всеми, а на самом деле — ни фига. На самом деле всегда существовала группа товарищей, я это понял, к сожалению, не сразу, которая принимала решения заранее. Костенко, я уверен, сыграл здесь сегодня спектакль, просто заранее запланированный спектакль. Эти люди тоже играли спектакль. Они подводили коллектив к решению того, что все они решили. На самом деле, там были блокировки определенных мест.

ДАМЬЕ: Вплоть до угрозы собственной отставки. Помнишь самарский съезд?

ТУПИКИН: Да, да. Понимаешь, в принципе, это все возможно. Я сейчас, к сожалению, ничего не могу предложить лучше.

РАУШ: Просто демократическим путем, к сожалению, подобного рода манипуляции, они легче. Влад, вы будете блокировать этот пункт? Обратите внимание, что вы имеете право его блокировать.

ТУПИКИН: ... уродца, которого мы сейчас создадим. Он так будет хорошо взаимно заблокирован, что выяснится, что он не нужен. Честно говоря, по поводу документов, касающихся принятия решений... Ну, заблокирую, ладно. Если сейчас еще несколько вещей принципиальных заблокирую, может для меня смысл потеряется состоять в организации.

ДАМЬЕ: А что принципиального?

ТУПИКИН: Ты не знаешь, что там дальше.

РАУШ: Влад! Вы принципиальные эти вещи, если они вас не устраивают, вы не пропускайте их мимо, чтобы не накапливалось, просто рубите их на корню. Лучше не держать в себе.

НИКУЛИНА: А я считаю, что голосование необходимо.

РАУШ: На голосование я буду накладывать вето.

АЛЕТКИН: Вот конкретный человек. (Алисе) Накладываете вето на консенсус?

РАУШ: Там вообще не о консенсусе был пункт. Там пункт был о том, что каждый присутствующий на съезде участник, коллективный и индивидуальный, обладает правом решающего голоса. Нормально?

3.4. Лица, не состоящие в Ассоциации, могут присутствовать на съезде в качестве гостей, если никто из участников не имеет против этого принципиальных возражений. Гости присутствующие на съезде, обладают правом совещательного голоса.

Имеется ввиду то, что если кто-то, не состоящий в организации, приходит сюда, то любой, один человек здесь может положить вето на его присутствие в зале.

ДАМЬЕ: Это о гостях?

РАУШ: Да.

КОТОВ: Практика этого вопроса не очень понятна. Если мне человек противен, как я буду это реализовывать? На уровне драки?

РАУШ: Мы договариваемся, что съезд вас поддержит.

ДАМЬЕ: Съезд обязан поддержать вето на присутствие чужого.

РАУШ: Нежелательного гостя.

КОТОВ: Я предлагаю вообще это вынести, потому что можно это много обсуждать, чистой казуистики много появится. Мы этот вопрос не снимаем, но и не утверждаем.

3.5. Делегирование голосов от отсутствующих исключается, однако любой участник съезда имеет право использовать свой голос в защиту их интересов.

3.6. Каждый коллективный участник Ассоциации участвующий в работе съезда, определяет порядок использования имеющегося у него решающего голоса исходя из собственных внутриорганизационных договоренностей.

3.7. Решения съезда не могут приниматься большинством голосов; для принятия общих решений необходимо, чтобы никто из его участников не настаивал на своих принципиальных возражениях против каждого из таких решений.

ДАМЬЕ: «Не принимаются посредством голосования».

3.8. Любой присутствующий на съезде коллективный или индивидуальный участник Ассоциации вправе блокировать неприемлемые для него решения, предварительно мотивировав свое принципиальное несогласие.

3.9. При отсутствии общего согласия по какому-либо вопросу любая группа участников съезда вправе открыто заявить о своем мнении, приняв соответствующее обращение, поименно подписанное всеми присутствующими на съезде его сторонниками.

3.10. Решения съезда с момента их принятия носят рекомендательный характер. В течение месячного срока каждый участник Ассоциации вправе, ознакомившись с текстом решения, заявить в письменной аргументированной форме о своем принципиальном несогласии с любым из них и отказаться от его исполнения.

ДАМЬЕ: «В течении месячного срока с момента получения... и направив в Оргкомитет свое заявление».

РАУШ: Насчет коллективного участника. Именно коллективный, потому что с индивидуальными совсем другая статья, там другой режим принятия их в структуру. Потому что индивидуала принимает индивидуал, любой. Индивидуалу проще вступить. И индивидуал имеет некоторое преимущество присутствия на съезде. Потому что каждый индивидуал имеет один голос на съезде, если он приехал. Но тот индивидуал, который не приехал на съезд... И будет там какой-нибудь шизофреник сидеть в Тмутаракани и слать оттуда свои бумаги, что я все это ветирую, а сам даже не поедет. Нет, пускай уж приедет и ветирует здесь. А то они так и будут ветировать по почте.

3.11. Решения съезда, не встретившие принципиальных возражений со стороны участников в месячный срок, считаются принятыми от имени Ассоциации и становятся обязательными для всех ее участников.

Для индивидуальных участников решения съездов необязательны. Это такая уступка сегодняшней ситуации. Скидка для индивидуалов. Мы ужесточаем для коллективов.

ТУПИКИН: Блокировать может, а выполнять — нет?

РАУШ: Но это для индивидуалов, а с индивидуала что за спрос. Индивидуал не может блокировать письменно потом, он может блокировать только на съезде. Но индивидуалы не обязаны выполнять.

ПЛЮСНИН: Это интересно. Может, мне стать индивидуалом?

РАУШ: Следующий пункт:

3.12. Решения на уровне коллективных и индивидуальных участников Ассоциации принимаются по их собственному усмотрению.

4. Порядок созыва съездов.

4.1. Каждый съезд определяет ориентировочное место (населенный пункт) и время (месяц и год) проведения следующего съезда.

4.2. Каждый съезд принимает решение, определяющее основной и резервный состав Организационного Комитета (ОК) следующего съезда.

4.3. ОК, как правило, формируется в составе одной из региональных групп. Группы, выполняющие функции ОК, чередуются по мере проведения съездов. Одна и та же группа не может выполнять функции ОК более 2-х съездов подряд.

АЛЕТКИН: Почему бы и нет?

ЛУЧЕНКО: Почему бы и следующий в Питере не провести?

РАУШ: Вот Вадик сказал, что надо бороться с москвоцентризмом, а я так понимаю, что пора бороться с питероцентризмом, потому что уже 3 адовских съезда в Питере — это выше головы, это нельзя допустить. В Казани берите и организовывайте.

ЛУЧЕНКО: Мы согласны организовать, только кто к нам приедет.

РАУШ: Сибирь к вам приедет.

ТУПИКИН: Петр, существует объективная, к сожалению, правда — есть 2 города, в которые приедет больше народа. Раньше был третий — Киев, но сейчас он более проблемный становится.

РАУШ: Про чередование убираем?

АЛЕТКИН: Убираем.

РАУШ: Имеется ввиду не чередование городов, а чередование групп, которые берут на себя функции организаторов. Это не одно и тоже. Съезд может в Питере проходить, но организовывать его будет московская группа (…). Ротацию убрали. Представляете, что сделали?! Почти ЦК сделали.

4.4. В период между съездами ОК:

4.4.1. Принимает информацию обо всех изменениях в составе Ассоциации, ведет ее список.

4.4.2. Принимает возражения против принятия решений предыдущего съезда.

4.4.3. Осуществляет сбор средств на проведение предстоящего съезда.

4.4.4. Составляет предварительный распорядок проведения съезда и решает организационно-технические вопросы, связанные с его проведением.

4.5. ОК вправе при наличии достаточных оснований изменить ориентировочное место предстоящего съезда и отложить его созыв на срок до двух месяцев, обязательно проинформировав участников Ассоциации — в срок не менее чем за месяц до съезда.

ДАМЬЕ: Отложить созыв съезда до полугода.

РАУШ: Давайте на 3 месяца.

4.6. ОК устанавливает конкретное место сбора участников предстоящего съезда и точное время его начала, оповещая о них по списку всех участников Ассоциации в срок не менее чем за месяц до съезда.

4.7. В случае если ОК не исполнит взятых на себя обязательств, его функции автоматически переходят к резервному составу ОК, а средства и информационные материалы, предварительные для съезда, изымаются в распоряжение Ассоциации.

РАУШ: Влад, как стилистически лучше: «предварительные» или «собранные»?

ТУПИКИН: Собранные. У меня по предыдущему пункту есть вопрос. В срок не менее чем за месяц — это достаточно?

РАУШ: Иначе мы затянем.

НИКУЛИНА: За два лучше.

РАУШ: Может быть, в такой формулировке: «с тем, чтобы извещения были получены не менее чем за месяц». Может так?

ГАМБУРГ: Да за два.

РАУШ: За два? Ладно. Пункт 4.7. принимаем? Про изъятие беспокоитесь?

ЛУЧЕНКО: Я серьезно говорю. Когда наступит реальная проблема, действительно надо будет собирать деньги, искать нормальный зал. Когда придет эта реальная проблема, когда действительно придется складываться на это дело, и когда действительно появится охлоеб, извиняюсь за выражение, которого мы все знаем здесь. Я за себя, например, не ручаюсь, не то что за других. И вдруг окажется изъять у меня эти деньги — я думаю, что это будет очень трудно. Вы не представляете себе такую ситуацию? Я, например, представляю. Такие прецеденты у нас в движении были, когда приходили деньги, конкретно на что-то — они уходили со свистом.

РАУШ: Можно написать «по возможности изымаются».

ЛУЧЕНКО: Да.

ДАМЬЕ: Экспроприируются.

РАУШ: Возвращаются. А каким образом — это не акцентируется.

4.8. Съезды Ассоциации, созванные в соответствии с настоящим соглашением, считаются состоявшимися и правомочными вне зависимости от числа участников.

ЛУЧЕНКО: Давай опустим слово «правомочными», а потом мы можем провести дискуссию в кулуарах съезда, я против этих слов в принципе.

РАУШ: Можно убрать, я не настаиваю. Дискуссию о праве не имеет смысла вести. Достаточно: «состоявшимися вне зависимости от числа их участников».

5. Права и обязательства участников.

5.1. Участники Ассоциации имеют право:

5.1.1. Получать от ОК имеющуюся у него информацию о составе Ассоциации и предстоящих съездах.

5.1.2. Осуществлять информационный обмен и практическое взаимодействие со всеми остальными участниками.

5.1.3. Присутствовать на съездах Ассоциации и принимать участие в выработке решений.

5.1.4. Блокировать, мотивировав свою позицию, принятие решений на съездах.

5.1.5. Блокировать принятие решений на уровне Ассоциации.

5.1.6. Самостоятельно определять порядок своей деятельности по всем вопросам, не отраженным в настоящем соглашении и решениях Ассоциации.

5.2. Участники Ассоциации, безусловно, исключают для себя борьбу за государственную власть и отказываются от всех форм политического содействия государственной системе. Недопустимым признается:

5.2.1. Вхождение в состав государственных органов в качестве носителей властных полномочий.

5.2.2. Умышленное содействие успешности проведения официальных избирательных кампаний (кроме явных оранжевых акций).

ТУПИКИН: На самом деле, ребята, понятно, что имеется ввиду. Потому что у нас анархисты вполне на голубом глазу выдвигали себя в депутаты, и нормально...

АЛЕТКИН: Нет, выдвигали в депутаты — это понятно. А если человека приперло, предлагают: «Поклей листовки».

РАУШ: Приперло! Иди в продотряд! Проводи раскулачивание. Безработица в 18-ом году была. Приперло — пошел человек в продотряд и стал крестьян грабить. Кто он, анархист после этого, или сукин сын? Мотивы его не интересуют, важно, что он делает. Его приперло, ему есть нечего, он пошел и бабушку зарезал.

ЛУЧЕНКО: Это некорректно: оценивать данную избирательную кампанию наравне с убийством бабушки.

РАУШ: Это хуже.

ЛУЧЕНКО: Это знаешь, как называется, это называется политическая проституция — когда анархист участвует в избирательной кампании. Это принципиальный вопрос.

ГАМБУРГ: Если человек агитирует за кого-то и при этом называет себя анархистом — это одно, а если он за деньги клеит чьи-то листовки молча — я это ни коим образом признать за акт агрессии не могу.

РАУШ: Человек пошел служить в ОМОН не как анархист, а просто как человек — деньги нужны. Да и Ельцин — он тоже анархист, ему просто деньги нужны, поэтому он президент! Он — наш!

5.2.2. Пропаганда и агитация, направленная на усиление и сохранение государственной системы.

5.2.3. Вхождение в состав политических организаций и партий, ориентированных на усиление или сохранение государственной системы.

ДАМЬЕ: «партий и движений».

5.3. Участники Ассоциации признают необходимость исполнения добровольно взятых на себя обязательств и свободно заключенных соглашений. Для внутренних взаимоотношений признается недопустимым:

5.3.1. Агрессия в отношении других участников Ассоциации.

5.3.2. Умышленное нарушение обязательств и соглашений.

5.3.3. Обращение к органам государственной власти при решении конфликтных ситуаций.

5.3.4. Открытое противодействие выполнению решений Ассоциации.

5.3.5. Иная деятельность, очевидно противоречащая тексту настоящего соглашения.

6. Прием и исключение участников.

6.1. Прием в Ассоциацию новых коллективных участников производится по общему согласию всех состоящих в Ассоциации коллективных участников.

6.2. Прием в Ассоциацию новых индивидуальных участников может производиться по решению любого состоящего в Ассоциации участника.

6.3. Информация о приеме новых участников и их координаты в обязательном порядке сообщаются ОК предстоящего съезда.

6.4. Прием лиц в состав организаций, считающихся коллективными участниками Ассоциации — производится по их собственному усмотрению, в соответствии с их внутриорганизационными соглашениями.

6.5. Все участники Ассоциации имеют право свободного выхода из ее состава.

6.6. Автоматически выбывшими из Ассоциации считаются участники:

6.6.1. Не проводившие никакой деятельности в период между съездами Ассоциации.

6.6.2. Совершившие хотя бы одно из действий, перечисленных выше (п.5.2 и п.5.3) как недопустимые.

6.7. Информация о выходе и исключении участников принимается к сведению съездом, а в перерывах между съездами — ОК предстоящего съезда.

6.8. Факт совершения действий, оцениваемых как недопустимые, может быть установлен решением любого участника Ассоциации (в случае его очевидности) или третейским судом (в случае возражений со стороны исключаемого и создания конфликтной ситуации).

6.9. Третейский суд формируется из лиц, пользующихся доверием сторон, по их соглашению. Каждая сторона вправе дать мотивированный отвод по составу третейского суда, предложив реальную альтернативную кандидатуру.

6.10. Если стороны не приходят к соглашению по составу третейского суда, его функции передаются съезду. При этом обе стороны спора не обладают решающим голосом по вопросу, связанному с их конфликтом.

6.11. Участники, признанные выбывшими из Ассоциации могут быть восстановлены в ее составе только по решению принятому на уровне Ассоциации.

6.12. В том случае, если лица, входящие в состав групп, являющихся коллективными участниками, совершают недопустимые действия, к которым группы отношения не имеют, сложившаяся ситуация может рассматриваться как конфликтная и может быть решена третейским судом.

6.13. Лица, выбывшие из состава организаций коллективных участников, но не нарушившие решения Ассоциации и соглашения о взаимодействии, могут войти в состав других коллективных участников либо по желанию, становятся индивидуальными участниками Ассоциации.

7. Имущество.

7.1. Имущество Ассоциации образуется из средств, добровольно переданных либо на реализацию ее целевых программ и решение целевых проблем (проведение съездов и т.п.), либо на расходы по усмотрению Ассоциации.

7.2. Средства, использование которых предварительно не оговаривалось, расходуются по соответствующему решению Ассоциации.

АЛЕТКИН: Нет, надо оговорить, на какие конкретные нужды расходуются средства.

РАУШ: Дается либо на реализацию целевой программы, либо по усмотрению Ассоциации.

АЛЕТКИН: Допустим, переданы конкретные средства, ими распоряжается ОК. Он, что, их будет год держать до следующего съезда, чтобы съезд решил, что можно купить какой-то дырокол. Пусть ОК пускает эти средства на текущие нужды, а потом дает съезду отчет.

РАУШ: Это важный момент. Вся суть именно в этом. Если дали деньги какие-то люди, ОК эти деньги взял — он тратить их не имеет права по своему усмотрению. Пока все не решили, на что тратятся деньги.

ГАМБУРГ: Господа! Делается как. Если кому-то приносят деньги и говорят, что это для АДА, человек просто-напросто отвечает: «Я за Ассоциацию не отвечаю, но я могу взять и сделать то, то и то. Даете на это, или не даете? И все. (...).

АЛЕТКИН: Вот и получается, что дали саратовцам тыщу баксов, а они их куда-то дели, и все нормально.

РАУШ: Если тыщу баксов дали саратовцам — то это дали ее саратовцам, а вот если ее дали саратовцам для всех — то это решать всем.

ТУПИКИН: Нет, баксы дали Кучинскому.

АЛЕТКИН: Это понятно. Слышали. Это просто для примера. Саратовцы, значит, будут сидеть с этими баксами до следующего съезда.

РАУШ: Если это дали всем — то да. А как еще?

ГАМБУРГ: Если их дали по условию для всей Ассоциации.

РАУШ: Если они их взяли без условий, то — да, либо надо взять при условии, чтобы они оговорили заранее.

ГАМБУРГ: Напишите, что средства, полученные участниками, расходуются участниками.

РАУШ: Так это следующий пункт дальше идет!

7.3. В Ассоциации нет членских взносов. Средства, переданные без предварительных условий коллективным и индивидуальным участникам, расходуются по их усмотрению.

ПЛЮСНИН: Вот и все, о чем говорить.

АЛЕТКИН: Напиши, что за средства отчитаться надо на съезде.

РАУШ: Нет!

ТУПИКИН: Петр Александрович, непонятно, кто имеется ввиду: «их». «По их усмотрению» — по чьему?

РАУШ: Участникам, отдельным участникам. (...)

РАУШ: Может быть: «Средства, переданные для Ассоциации, подотчетны Ассоциации»?

ЛУЧЕНКО: Съезду.

РАУШ: Съезд — это не Ассоциация, еще бывают коллективные участники, не приехавшие на съезд. Поэтому решения Ассоциации — это съезд плюс те коллективные, которые не приехали на съезд и не ветировали.

ЛУЧЕНКО: О полученных средствах информируется ОК.

РАУШ: Читаю вариант:

7.2. Средства, использование которых предварительно не оговаривалось, расходуются по соответствующему решению Ассоциации. О них информируется ОК.

7.3. В Ассоциации нет членских взносов. Средства, переданные без предварительных условий коллективным и индивидуальным участникам, расходуются по их усмотрению.

Когда дают деньги, надо спрашивать: «Кому? Мне лично, нашей региональной, или всем?» Если всем, то всем. Тогда надо отчитываться потом. А если ему лично, то никакой отчетности нет.

8. Атрибутика.

8.1. Эмблема Ассоциации, общая для всех ее участников, принимается съездом и утверждается решением Ассоциации.

8.2. Флагом Ассоциации является черное знамя с изображением ее эмблемы.

8.3. Каждый участник Ассоциации может использовать при проведении акций, как собственную атрибутику, так и атрибутику Ассоциации.

НИКУЛИНА: В каких акциях? В своих, или каких-то иных?

КОТОВ: Если они противоречат общему соглашению...

РАУШ: ... он уже не участник!

ТУПИКИН: Каждый участник ... при проведении акций, не противоречащих настоящему соглашению...

РАУШ: А-а! Ой, ой.

ГАМБУРГ: Если акция противоречит, то он уже и не участник.

КОТОВ: Это замкнутый круг.

ЛУЧЕНКО: В любом случае ясно, что как только он проведет вместе с баркашовцами митинг под черным знаменем, а потом об этом все узнают, то он рискует собственными яйцами — а что делать...

СИЛЬНИКОВ: Не просто вместе с баркашовцами, а за баркашовские лозунги.

РАУШ: За баркашовские лозунги, да.

ТУПИКИН: Согласно этому соглашению, анархо-фашисты могут быть в АДА.

РАУШ: М-мм, да. Но в пределах определенных возможностей.

ТУПИКИН: Тогда надо провести новый прием в АДА.

ЛУЧЕНКО: А кого ты имеешь ввиду анархо-фашистов?

ТУПИКИН: Цветков, например.

СИЛЬНИКОВ: Хазов, есть такой человек.

ТУПИКИН: Хазов.

АЛЕТКИН: Судаченков.

РАУШ: Нет! Насчет приема в АДА: Хазов не вступал. Я так понимаю, что с принятием нового соглашения все участники съезда, которые здесь сейчас присутствуют, они становятся участниками АДА.

СИЛЬНИКОВ: Стой, стой! Там же и Фред записался.

РАУШ: Присутствующие в данный момент, сейчас. А потом от следующего ОК будет рассылаться и собираться информация, кто еще присоединяется.

БОЯРСКИЙ: Вот, например, тут сидела Алена, она сказала, что она не может решать этот вопрос. Во-первых, потому, что ей не дали таких полномочий, а во-вторых, потому что они еще в своей организации толком не разобрались.

РАУШ: Она для себя этот вопрос сейчас решает, а потом она приедет туда и говорит: «Чего, ребята! Кто из вас решает этот вопрос так?».

Еще два пункта:

9. Заключительные положения.

9.1. Ассоциация действует вне зависимости от чьих-либо разрешений; какая-либо регистрация по инициативе ее участников исключается.

9.2. Настоящее соглашение может быть изменено только по решению, принятому на уровне Ассоциации.

ГОЛОВИН Александр («Хранители Радуги», «Слободка Старых Анархистов», Москва): Можно вопрос? Как может коллективный участник превращаться в индивидуального, и наоборот? Например, вот я индивидуальный член, я сделал такую работу, что я создал у себя на месте организацию, или наоборот, у меня произошел такой облом, я остался один.

КОТОВ: Один, там сказано, что ты остаешься в составе.

РАУШ: А если новая организация, вы обращаетесь к остальным организациям, пока другие организации не дали добро — вы остаетесь сборищем индивидуалов.

……………………

РАУШ: Здорово! Приняли, да?

КОТОВ: Там есть отложенные пункты.

РАУШ: Один пункт.

ЛУЧЕНКО: И парочка выражений.

НИКУЛИНА: Давайте до завтра отложим окончательное решение, подумать еще надо.

ДАМЬЕ: Минуточку, еще был пункт о том, как быть с подтверждением убеждений.

РАУШ: Приняли то, что есть?

ТРЕТИЙ ДЕНЬ

ЛУЧЕНКО: (Читает обращение к съезду В.Ященко): «Привет всем! Я, Вячеслав Ященко, анархист христианского направления. Выступаю за выборы, ибо лучше выбрать лучшее из худшего, чем наихудшее выберет тебя само в качестве жертвы. За дискуссию в анархизме, за разнообразие в анархизме. Против террора и революций. Мой взгляд в будущее: гражданское общество эволюционирует, поглотит государство, взяв от него все лучшее и отбросив все худшее. Такое общество я называю соборным. Придерживаюсь воззрений биокосмистов. Работаю над созданием детской самоуправляющейся организации «Хранители радуги» (смех), которая состоит из четырех клубов: вожатых, клуб археологический, экологический, художественный. У каждого клуба своя программа. Я руководитель археологического клуба. Были уже в двух настоящих экспедициях. Намечаем провести экологические экспедиции по определению загрязнения местных озер во взаимодействии с областной экологической лабораторией. Для тех, кто хочет поспорить и поделиться опытом, мой адрес: Волгоградская область, поселок Клетский, Ященко Вячеслав».

АЛЕТКИН: ... была телеграмма от Андрея какого-то съезду, где он передавал привет Раушу и кому-то еще и т.д.

РАУШ: Андрей Салин. Это Андрей Салин, который был в Твери на Шестом съезде, который коллега Коли по участию в его Аналитической группе общества «Народной расправы».

ПЛЮСНИН: Может, все-таки закончим Оргсоглашение.

РАУШ: Один вопрос, который остался, это вопрос о гостях. Формулировка, которая первоначально в проекте была такая: «Лица, не состоящие в Ассоциации, могут присутствовать на съезде в качестве гостей, если никто из участников не имеет против этого принципиальных возражений. Гости присутствующие на съезде, обладают правом совещательного голоса». Такая была формулировка, ее не приняли вчера. Почему-то.

ЛУЧЕНКО: Здесь вопрос состоял в том, что невозможно понять, как привести этот механизм.

РАУШ: Да, именно, как выставлять непрошеных гостей.

ЛУЧЕНКО: Должен ли съезд поддерживать мнение участника съезда в этом отношении данного индивидуума, или все-таки он должен воздержаться в выражении своего мнения по этому поводу?

РАУШ: Т.е. непрошеных гостей никто из участников из участников съезда обязуется не поддерживать. А заявляющих протест и нежелание поддерживать можно и это всячески приветствуется.

ЛУЧЕНКО: Скорее всего, так и должно быть. По-другому и невозможно представить, чтобы съезд нормально работал.

РАУШ: Вот именно эту мысль надо как-то сформулировать.

ЛУЧЕНКО: Дело в том, что наиболее бузотеры сейчас отсутствуют по данному пункту.

РАУШ: А кто?

ЛУЧЕНКО: Это Тупикин, Алиса.

ДАМЬЕ: Значит, тогда предполагается, если другие никто не возражает, то тогда мы отложим это дело «до потом», если они придут.

СИЛЬНИКОВ: А если они не придут?

РАУШ: А если они не придут, то просто мы оставим вторую половину этой фразы, что «Гости присутствующие на съезде, обладают правом совещательного голоса». А вопрос о том, как выставлять гостей, которых никто не хочет видеть, то это уже на произвольное рассмотрение. Вторую половину можно принять?

ДАМЬЕ: Вторая половина не вызывала возражений.

РАУШ: А если кто захочет внести какие-то дополнения технического характера о том, как именно выставляются гости, которых никто не хочет видеть, пускай он сформулирует по-человечески.

ПЛЮСНИН: Это все вопросы по Соглашению?

РАУШ: По Соглашению, по-моему, все.

ЛУЧЕНКО: У меня есть несколько замечаний.

ПЛЮСНИН: С финансами там никаких вопросов не возникало?

РАУШ: Возникало, но не откладывали. По-моему все вопросы решили.

ЛУЧЕНКО: У меня возникли возражения по поводу некоторых фраз, которые были вставлены, не фраз, а терминов.

РАУШ: Что именно?

ЛУЧЕНКО: Это «равноправный», «правомочный», «права и обязанности».

РАУШ: То есть слово «право» именно?

ЛУЧЕНКО: Да. Помните, мы на этом закончили как раз, на слове «право». Дело в том, что я считаю, что право — это основа государственного управления обществом. Право — это отношения, которые зафиксированы и признаваемы всеми в обязательном порядке, и исполняемы всеми.

ДАМЬЕ: А общинное право?

ЛУЧЕНКО: То же самое. Круговая порука.

РАУШ: Нет, но оно негосударственное.

ЛУЧЕНКО: В любом случае, право является основополагающим краеугольным камнем государственной машины.

РАУШ: Но это вопрос о терминах на самом деле.

ЛУЧЕНКО: Да. Я хотел бы просто, чтобы термины были убраны: «право» и т.д. и т.п. Если «права и обязанности», то, допустим, «условия».

РАУШ: Полномочия тогда уже.

ЛУЧЕНКО: Или полномочия, или что еще, что не ассоциировалось бы в анархистском документе.

РАУШ: Вместо «имеют право», видимо, можно писать «могут».

ЛУЧЕНКО: Просто когда-то я помню, Петр был очень щепетилен в данных вопросах. А сейчас я приезжаю и узнаю такие вот...

РАУШ: Нет, просто у меня аллергии к слову «право» нет, но я понимаю все претензии. Поэтому тут обсуждать даже нечего, надо убирать эти слова. «Права» на что заменить? «Полномочия» тоже противно, может быть, «возможности»?

ЛУЧЕНКО: В любом случае, все равно у нас нет фиксированного права, у нас нет кодекса поведения, у нас нет кодекса отношений. И не нужно это!

РАУШ: Это как понимать на самом деле. Я не хочу спорить сейчас об этом. Слово «право» можно убрать. Придется тогда изыскивать все случаи употребления в тексте слова «право» и искать им достойное истребление. Это долго.

ДАМЬЕ: Значит, поручить на редактирование и не занимать времени.

ЛУЧЕНКО: Я хотел бы прочитать еще раз преамбулу. Вот пункт 1.2.: «Деятельность Ассоциации направлена как на подъем и организацию широкого народного движения — с целью безусловного и полного уничтожения государственно-репрессивных систем, так и на поиск и практическую реализацию безгосударственных форм самоуправления». Мне кажется, что основной деятельностью и идеей анархии является свобода личности.

ДАМЬЕ: С этого надо начинать соответственно.

ЛУЧЕНКО: Если мы упускаем данное для данной организации, то тогда получается кастрированная идея вообще, цель кастрированная. Конечно, каждая организация создается под конкретное какое-то дело, но в любом случае, мне кажется, что здесь необходимо добавить такую фразу: «для полной свободы личности».

ДАМЬЕ: Я даже с этого бы начал.

РАУШ: Насчет свободы личности есть сомнения у меня. Свободы какой личности? Чьей конкретно личности? В пределах каких?

ЛУЧЕНКО: Мы можем тогда поспорить: что такое формы самоуправления? Государство — разве это не форма самоуправления общества? Мне кажется, что это опосредованная форма самоуправления общества.

ДАМЬЕ: Государство — это некий нарост на обществе, который узурпирует его функции.

ЛУЧЕНКО: Вот видишь, может быть масса возражений по этому поводу. Но все примерно представляют, что это на самом деле.

РАУШ: Свобода от диктатуры, может быть? Или «поиска и практической реализации безгосударственного самоуправления и освобождения личности от какой бы то ни было диктатуры».

ЛУЧЕНКО: Не диктатуры, а власти, насилия.

РАУШ: От какого бы ни было диктата, может быть.

ДАМЬЕ: Принуждения.

РАУШ: Хорошо, принуждения, «…практическую реализацию безгосударственных форм самоуправления и освобождения личности от ...

ЛУЧЕНКО: ...любого вида принуждения.

ДАМЬЕ: А не начать ли с этого?

ЛУЧЕНКО: А вот это вот было бы совсем хорошо.

ДАМЬЕ: Это и есть наше отличие от всех остальных.

ЛУЧЕНКО: Да, а все остальное — это всего лишь формы выражения данной идеи. Способом освобождения личности от любого принуждения является уничтожение государственной машины и создание форм самоуправления.

РАУШ: Т.е. «направлена на подъем (…) с целью освобождения личности…

ДАМЬЕ: ... от любого диктата и принуждения».

РАУШ: Хорошо, «…освобождения личности (Миша Цовма будет доволен) от любого диктата и принуждения (это хорошо, это правильно, товарищи!)».

Есть поправка, что еще? Все. Опять же: «поправка».

ДАМЬЕ: Тогда и слово «правый».

РАУШ: Да, да, да. «Правый» анархист.

ЛУЧЕНКО: Да, у нас очень сильно этатизирован язык.

РАУШ: Да нет, слово «право» появилось гораздо раньше, чем государство.

ЛУЧЕНКО: Петр, ты сам знаешь, что письменность появилась только тогда, когда появилось государство.

РАУШ: Но слово «право» в это время уже существовало.

ДАМЬЕ: Пиктография появилась раньше.

ПЛЮСНИН: Давайте левые телеги прекратим. Я полагаю, что Оргсоглашение мы приняли.

РАУШ: Подождите, а вот «монополия какой-либо одной группы на право представительства от региона не допускается». В данном контексте слово «право» возможно использовать, в негативном?

ЛУЧЕНКО: В негативном, конечно.

РАУШ: Хорошо.

ПЛЮСНИН: Петр Александрович, что редактирование нужно оставить на потом.

РАУШ: Я никого не спрашиваю, я просто тихонечко сижу, изымаю слово «право» и изменяю его.

ПЛЮСНИН: Тогда можно продолжать дальше. У нас еще 10 пунктов. Следующим пунктом у нас идет: «Об отношении к войне в Чечне». Петр Александрович, где у вас бумажка о войне?

РАУШ: Ой, она совсем безобразная бумажка. Саша, я прошу, я сейчас вот этим займусь.

ПЛЮСНИН: Мы предлагаем, питерская наша группа предлагает в качестве проекта резолюции VIII съезда такую бумагу:

«О ВОЙНЕ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ».

Съезд рассматривает военные действия, ведущиеся в течении последнего года на Северном Кавказе, как одну из наиболее серьезных в настоящий момент проблем.

Съезд оценивает войну в Чечне как естественное проявление имперско-великодержавной политики кремлевских властей, со стороны которых эта война является захватнической и колониальной. Поскольку инициатива военных действий исходила от высшего государственного руководства России, ответственность за массовые убийства десятков тысяч людей должна быть возложена на Правительство, Совет Безопасности РФ и лично Б.Ельцина. Часть этой ответственности ложится также на политические партии, прямо провоцировавшие силовое «решение» чеченского вопроса, либо косвенно причастные к этому через голосование в декабре 1993 года за Конституцию, по которой Чечня произвольно признана частью Российской Федерации.

Съезд решительно осуждает продолжаемую властями России войну в Чечне и выступает за немедленное прекращение оккупации Чечни. Вместе с тем мы отдаем себе отчет, что решение этого вопроса — равно как и вопроса о персональной ответственности организаторов войны — является невозможным при сохранении в России режима государственной диктатуры. Проблема прекращения колониальных войн и государственного дележа территорий реально может быть решена только путем уничтожения государственности.

Съезд безусловно признает право населения Чечни на самоопределение и независимость от диктатуры Кремля. Однако, как анархисты, мы не признаем и не можем признавать тех средств, которыми пользуется часть бойцов чеченского сопротивления. Захват в заложники мирного населения недопустим даже тогда, когда имеет своей целью прекращение войны.

Съезд обращает внимание также на то, что независимость народа Чечни не означает для нас признания государственного суверенитета Республики Ичкерия. Война на Северном Кавказе создала сложную ситуацию, при которой народное чеченское сопротивление используется прежде всего национал-сепаратистской верхушкой. Авторитаризм клановых вождей, стремящихся к установлению своей государственной власти — в том числе и над нечеченским населением Ичкерии — не может рассчитывать на нашу поддержку. Право населения Чечни на самоопределение и самоуправление обеспечивается только путем его самоорганизации, исключающей как оккупационный имперский режим, так и национал-сепаратисткую государственность. Сегодняшние власти Ичкерии опираются на широкую поддержку чеченского народа в борьбе против внешнего врага — однако их реальная политика в случае победы на может выражать интересы народа, который никогда ранее не имел «своей» государственности.

Позиция режима Дудаева в войне на Северном Кавказе, на наш взгляд, во многом аналогична позиции большевистского режима в гражданской войне 1918-21 гг. в России. Для большинства чеченского населения Ичкерии негативные перспективы развития национал-сепаратистской системы заслонены продолжающейся войной, но немедленно по окончании войны эта проблема станет главной.

Съезд считает нужным отметить, что данная здесь принципиальная оценка политики властей Ичкерии обращена прежде всего к чеченскому народу. В то же время, как для народа Чечни, так и для народа России ОСНОВНЫМ ВРАГОМ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ ОРГАНИЗОВАВШИЙ ВОЙНУ КРЕМЛЕВСИЙ РЕЖИМ.

Съезд заявляет решительный протест против черносотенно-шивинистической антикавказской пропаганды, развернутой как разнообразными национал-фашистскими формированиями России, так и официальными российскими средствами массовой информации. Съезд оценивает эту пропагандистскую кампанию как фактическое соучастие в государственной агрессии.

Исходя из вышеизложенного, Съезд решил:

Признать недопустимым какое-либо содействие властям России в продолжении ими войны на Северном Кавказе.

Рекомендовать анархическим группам на местах продолжить проведение антивоенных акций и антивоенной агитации.

Рассматривать вопрос о скорейшем прекращении войны в Чечне исключительно в связи с вопросом о личной ответственности организаторов войны за совершенные в ее ходе массовые убийства.

Съезд считает, что выход из сложившейся ситуации может быть обеспечен только через подъем массового народного движения в России и Чечне, которое ликвидирует диктатуру кремля, не позволит утвердиться национал-сепаратистским режимам, уничтожит государственные и административные границы и установит НАРОДНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ — в формах, соответствующих воле и желанию каждой группы людей, к какой бы нации они не принадлежали.

Вот.

ЛУЧЕНКО: Это сила. Это поместится все?

РАУШ: Если примется — поместится.

СИЛЬНИКОВ: Прочитайте, пожалуйста, убранный пункт.

ГАМБУРГ: Не надо.

РАУШ: Коля, он убранный.

СИЛЬНИКОВ: Такой хороший пункт.

РАУШ: Степаныч категорически его блокировал. И я был неуверен, когда его писал — рука дрожала. У меня вопрос по поводу данной бумаги: концептуально, принципиально она вызывает возражения?

ЛУЧЕНКО: Никогда.

РАУШ: А по тексту правка желательна?

СИЛЬНИКОВ: В одном месте одну букву надо заменить.

ДАМЬЕ: Есть и некоторые принципиальные вещи. Не как возражения, а как добавки.

РАУШ: Кстати, насчет добавок. Один маленький момент, что было не внесено такое. Один человек, который регулярно подходит ко мне, и мы беседуем у забора, выражает предположения, что с 5 по 12 число возможен новый виток чеченской войны и в ближайшие дни возможны какие-то попытки силового решения до выборов, накануне выборов в Чечне. Потом, в этой бумаге по поводу выборов в Чечне, к сожалению, ничего нет. Промахнулся, не включил. В принципе, надо туда включить по поводу выборов в Чечне и увязать это с возможностью, обратить внимание, что не исключена возможность нового витка эскалации этой войны.

ПЛЮСНИН: Про выборы, я думаю, можно будет последним пунктом добавить. Или вы предлагаете в преамбуле?

РАУШ: Нет, после черносотенных я предлагаю вставить вопрос о том, что в настоящее время возможен новый виток эскалации чеченской войны, который связан прежде всего с тем, что власти России предполагают проведение в Чечне своей паскудной избирательной кампании.

ПЛЮСНИН: В принципе, можем отнестись к выборам, как к фарсу, но в принципе здесь можно сказать, что...

РАУШ: Про выборы в Чечне стоит помянуть один раз. Вадим, а что у вас там?

ДАМЬЕ: Сейчас. Первый момент. Там говорится, что косвенную вину несут партии, которые поддержали в декабре 93 года конституцию. Но на самом деле, не только, но и те партии, которые голосовали за бюджет, и те партии, которые голосовали за продление воинской повинности, и те партии, которые голосовали (в феврале или марте, я не помню), очень важно, по поправкам к УК. Тогда все это как-то просмотрели, а там был такой момент, очень важный, что усилено наказание за участие в т.н. незаконных вооруженных формированиях вплоть до смертной казни. Счастье, что это не применяется, но на самом деле по этой самой статье собственно все солдаты чеченской армии, все бойцы этих народных формирований — они все могут быть без суда расстреляны. Все те партии, которые тогда голосовали вроде бы против войны в Чечне, в т.ч. КПРФ, все демократические — –ни все поддержали эту вещь. Они все несут за это ответственность. Мне кажется, что это очень важно отметить.

РАУШ: Надо.

АЛЕТКИН: А были ли партии, которые голосовали против?

ДАМЬЕ: Партии — я не знаю, но процент голосовавших «за» был настолько велик, что чуть ли не единодушное решение.

РАУШ: Просто штука в том, что какие-то партии, которые голосовали «против» по другим вопросам, они голосовали «за». Ни одной партии, которая голосовала бы против всего, нет. За что-нибудь кто-нибудь голосовал.

ДАМЬЕ: Значит, тогда нужно найти формулировку, не сводимую только к декабрю 93 года.

РАУШ: Перечислить надо, перечислить стоит. Это правильно.

ДАМЬЕ: Можно добавить: «... и другие промилитаристские шаги».

РАУШ: Вадим, то, что было названо, это надо перечислить и добавить еще про другие.

ДАМЬЕ: Теперь еще один момент. Я бы предложил снять формулировку «право народа Чечни на независимость». Я бы предложил бы это сформулировать как «право населения Чечни на независимость».

АЛЕТКИН: Логично. Можно еще сформулировать, как «право личностей, проживающих на территории Чечни».

РАУШ: Ой. Это будет совсем безобразно. А «право населения» можно.

ДАМЬЕ: Всюду, где речь идет о «народе», нужно заменить на «население». Т.е. не только чеченцев я имею ввиду, а всех людей, там живущих.

ПЛЮСНИН: А, в общем-то, это да. Потому что мы постоянно становимся похожими на таких защитников чеченов, и нас всегда упрекают в том, что мы не защищаем русских в Чечне.

РАУШ: Ну да.

ДАМЬЕ: Собственно, даже больше того. Скажем, население Надтеречного района, состоящее, пускай даже в большинстве своем, из чеченцев, которые не хотят жить под режимом Дудаева и захотят отделиться — они имеют точно такое же право.

РАУШ: Понятно.

ДАМЬЕ: А если мы так ставим вопрос, у нас получается, что мы именно за Чечню как таковую. Даже дело не в том, что за Дудаева, а за территориальную целостность Чечни. Если мы против территориальной целостности России, почему мы за территориальную целостность Чечни?

РАУШ: Правильно, да.

ДАМЬЕ: И третье некое пожелание. Как отразить такой момент, может быть, одной фразой упомянуть призыв к всеобщей антивоенной стачке.

РАУШ: Вадим, это благие пожелания.

ДАМЬЕ: А у нас здесь много благих пожеланий.

ПЛЮСНИН: Можно, почему бы и нет?

ДАМЬЕ: Свержение государственности — это гораздо более далеко идущее пожелание, чем антивоенная стачка. «Вплоть до всеобщей антивоенной стачки».

РАУШ: Не «вплоть»! А вплоть до вооруженного восстания.

ДАМЬЕ: Или невооруженного, какое будет — такое будет.

РАУШ: Вадим Валерьевич, если уж «вплоть», то вплоть до вооруженного восстания.

ЛУЧЕНКО: Теперь у меня есть одна мысль, которая, я считаю, что должна хоть в одном документе анархистов прозвучать. Мысль эта должна быть по теме критики народа как такового. Мне кажется, что народ, который допустил войну в Чечне, не достоин массового народного вооруженного восстания против государства. Вот и все. Эти фашистские настроения, которые заставляют вести эту войну сейчас, этот массовый гипноз крови, когда удар за удар, кровь за кровь — это должно быть, наконец, отражено в документе анархистов. Потому что, толпа — она и в Африке толпа, а сейчас говорится именно о том, что инстинкты толпы побеждают все разумное, доброе, вечное в народе. Потому что я считаю, что на самом деле виноваты не кремлевские идиоты...

ДАМЬЕ: Это понятно, что долю вины несут...

ЛУЧЕНКО: Не долю, а основную часть! Потому что каждый народ достоин своего правителя. Это однозначно. И в этой войне виноваты и народ России, русский, грубо говоря, и народ чеченцев, которые довели до этого.

ДАМЬЕ: В таком случае любой народ, который живет в современном мире так или иначе виноват, что он терпит все равно государство. Покажите мне народ, который не терпит государство.

ЛУЧЕНКО: Это все равно, я думаю, стоит указать. Потому что получается так: что у нас народ бедненький, такой замурзанный, зачуханный, а вот сидят на нем паразиты и им правят. На самом деле эти паразиты вышли все из народа. Гидра не бывает только о девяти головах, у нее еще какое-то тело есть.

БОЯРСКИЙ: Вообще-то говоря, по данным опросов, которые мне попадались, как правило, говорится, что большинство населения войну не одобряет. Дело не в том, что большинство одобряет или не одобряет войну, а в том, что пассивно это терпит. Но если мы в документе их так обвиним, то не круто ли мы сами о себе думаем?

ДАМЬЕ: Эту пассивность надо осудить.

РАУШ: Это морально только, только морально.

ДАМЬЕ: А как иначе?

РАУШ: Дело в том, что правительству и властям вердикт надо выносить не моральный, а именно совершенно физический. А населению — только моральный.

ЛУЧЕНКО: А почему бы об этом не сказать прямо? Народ, доколе вы будете...

ПЛЮСНИН: Обращение ко всем живущим, как к народу? Я очень не люблю такие вот абстракции.

ЛУЧЕНКО: Во-первых, этот документ составлен как раз для народа, начнем с этого. И там везде, где только можно, народ. Вот только Вадим добавил, что давай не народ, а население. Но в любом случае, если мы не обращаемся вовне, мне кажется, надо указать, что эта пассивность, она взращивает... Мы находимся в той точке, когда можно сказать, началось создание еще одной традиции тирании в России. Потому что именно война в Чечне показывает, что народ достоин того правительства, которое у него есть. Если он терпит его, то на хрена мне этот народ нужен, он не будет никогда свободным.

РАУШ: Э, Леонтий, это неправильно.

БОЯРСКИЙ: Вы сказали, только другими словами: «В борьбе обретешь ты право свое». Эсеровский лозунг, только другими словами.

ЛУЧЕНКО: А почему я против социалистов-революционеров? Разве я не социалист?

РАУШ: Т.е. вы против прав, но за эсеровский лозунг.

ЛУЧЕНКО: Я не за это, я за то, чтобы указать в данном документе о том, что народ виновен, сам народ России, Чечни виновен в данной войне. Он терпит данное беззаконие уже год. Когда была гражданская война, появился Махно, появился Антонов. «Бей всех подряд!».

РАУШ: Почему всех подряд?

ЛУЧЕНКО: Петр, ты понимаешь, о чем я говорю. Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют! Чего ты кидаешься? Я просто сейчас вот что хочу сказать: сейчас ни в Чечне, ни в России, ни в Молдове, ни где бы то ни было — ни в Северной Осетии, ни в Абхазии, ни в Югославии данных массовых движений не существует. Наверняка есть группы самообороны данного типа. Но они на уровне улицы, дома.

ДАМЬЕ: Кстати, в Чечне тоже существуют отряды самообороны.

ЛУЧЕНКО: Вооруженные — это одно. Я не про это хочу сказать. Чтобы они били и дудаевцев, и завгаевцев, и хаджиевцев.

ПЛЮСНИН: Сейчас мы начнем чеченам говорить, кого им бить.

ЛУЧЕНКО: Я не хочу сказать, кого им бить. Просто хочу сказать, что народ, который не выдвигает свих Махно, не достоин больших...

РАУШ: Дудаев — это Махно чеченского народа!

ДАМЬЕ: Нет, Дудаев — Петлюра чеченского народа!

КОТОВ: Хорошо, только это можно подогнать под анархо-фашизм, вы навязываете всем, что все должны бить своих (…). Может, у них есть это желание.

ЛУЧЕНКО: Это я хотел сказать для примера. Анархисты могут выразить свое сожаление по поводу полной апатии и терпения в такой ситуации не только со стороны России, как основного агрессора, но и со стороны Чечни. Потому что, народ, который живет в Чечне, не только чеченцы, но и русские, и все, кто там жил, очень удобно пользовались...

РАУШ: Нет, чеченский народ ни хрена, чеченский народ воюет.

ЛУЧЕНКО: Они терпят как раз эту бойню, прекрасно понимая, что чеченцы вновь могут оказаться в очень плохом положении с т.з. даже генетической.

ДАМЬЕ: Все правильно, но эта часть про Чечню, это было бы частью резолюции чеченских анархистов. Но это не наше дело. Не наша задача сейчас. Мы сейчас должны осудить вообще пассивность населения.

РАУШ: Т.е. обвинять чеченцев, чеченский народ в том, что он не воюет против Дудаева — это уже слишком. Обвинять Дудаева — это можно.

БОЯРСКИЙ: Позвольте сказать одно слово. Девушка одна знакомая (Оля Трусевич из «Мемориала») вернулась из Чечни, где она там тусовалась со всякими партизанскими командирами, в селах и т.д. Так вот, в большинстве сел существуют отряды самообороны, которые не воюют ни за Дудаева, ни за Завгаева, а просто защищают свое село от каких-то поползновений, кто бы на них не наезжал.

РАУШ: И без всякого Махно.

БОЯРСКИЙ: Если бы у нас был такой уровень, нам было бы…

РАУШ: Это хорошо.

АЛЕТКИН: Там в каждой деревне есть свой Махно.

ЛУЧЕНКО: Махновское движение — это чуть больше, чем борьба за самооборону.

БОЯРСКИЙ: Нам не нравится пассивность народа, который все это допустил. Не говорить о вине, конечно.

ДАМЬЕ: Я бы даже сформулировал: не просто пассивность, а позорная пассивность. Лучше позорная пассивность, чем вина.

РАУШ: Мы ушли в обсуждение. На самом деле нужно принимать по предложениям с конкретными поправками.

ПЛЮСНИН: Еще поправки есть?

ЕРМАКОВ: Давайте тогда по предложениям.

ПЛЮСНИН: «Съезд рассматривает военные действия, ведущиеся в течении последнего года на Северном Кавказе, как одну из наиболее серьезных в настоящий момент проблем.

Съезд оценивает войну в Чечне как естественное проявление имперско-великодержавной политики кремлевских властей, со стороны которых эта война является захватнической и колониальной. Поскольку инициатива военных действий исходила от высшего государственного руководства России, ответственность за массовые убийства десятков тысяч людей должна быть возложена на Правительство, Совет Безопасности РФ и лично Б.Ельцина. Часть этой ответственности ложится также на политические партии, прямо провоцировавшие силовое «решение» чеченского вопроса, либо косвенно причастные к этому через голосование в декабре 1993 года за Конституцию, по которой Чечня произвольно признана частью Российской Федерации».

РАУШ: «, либо голосовавшие за...», и дальше перечисляйте.

ПЛЮСНИН: «за военные расходы в госбюджете».

ДАМЬЕ: «за продление срока службы в армии, за отмену отсрочки призыва в армию, за ужесточение наказания в «незаконных» вооруженных формированиях».

РАУШ: Незаконные — это нормально. Никаких кавычек! Нормально.

ДАМЬЕ: Правильно, но если мы этим обращаемся вовне, то в ушах толпы...

РАУШ: Понятно, возьмите НВФ в кавычки.

ДАМЬЕ: «и за другие меры милитаристского характера».

ПЛЮСНИН: Читаю еще раз: «Часть этой ответственности ложится также на политические партии, прямо провоцировавшие силовое «решение» чеченского вопроса, либо косвенно причастные к этому через голосование в декабре 1993 года за Конституцию, по которой Чечня произвольно признана частью Российской Федерации, либо голосовавшие за военные расходы в госбюджете, за продление срока службы в армии, за отмену отсрочки призыва в армию, за ужесточение наказания в «незаконных вооруженных формированиях» и за другие меры милитаристского характера».

РАУШ: Леонтьевское предложение именно здесь должно идти. «Съезд выражает сожаление в связи с позорной пассивностью населения России по отношению к войне на Северном Кавказе». Просто к войне в Чечне, или к грязной войне?

ПЛЮСНИН: Лембериковщина.

ЛУЧЕНКО: Грязная — это лучше.

ПЛЮСНИН: Ой, боже мой. Чего-то либеральный тон у нас пошел.

ДАМЬЕ: Грязная война — это не либеральный тон. Это в духе 68-го года. Все нормально.

ПЛЮСНИН: Ну, хорошо, что «грязной войне». Едем дальше. «Вместе с тем мы отдаем себе отчет, что решение этого вопроса — равно как и вопроса о персональной ответственности организаторов войны — является невозможным при сохранении в России режима государственной диктатуры».

…………..(Конец стороны кассеты)…………………

РАУШ: …мы по поводу пассивности выразили. Следующее, что не то, что мы считаем, а просто: «данный вопрос может быть решен только...». С этого начинать.

ПЛЮСНИН: Получается, что «окончательное решение вопроса о войне — равно как и вопроса о персональной ответственности организаторов войны — является невозможным при сохранении в России режима государственной диктатуры. Проблема прекращения колониальных войн и государственного дележа территорий реально может быть решена только путем уничтожения государственности.

Съезд безусловно признает право населения Чечни на самоопределение и независимость от диктатуры Кремля. Однако, как анархисты, мы не признаем и не можем признавать тех средств, которыми пользуется часть бойцов чеченского сопротивления».

ЛУЧЕНКО: А вот здесь можно все-таки позволить себе на основании того заявления, что принял АКА по поводу действий группы Басаева.

АЛЕТКИН: Часть членов АКА.

РАУШ: Дело в том, что здесь фамилия Басаева не фигурирует.

ДАМЬЕ: Это было полгода назад, сейчас может быть новое, которое сделает не Басаев.

ЛУЧЕНКО: В войне все средства хороши. И указывать на то, что это плохо, а это хорошо, когда идут военные действия, когда убивают, в принципе, не обязательно. Потому что даже захват женщин, беременных баб и детей в заложники, в принципе, приемлемо. По крайней мере, я бы на месте Басаева так и сделал. Хотя, как он сам сказал: «Я чувствую себя полной скотиной».

ДАМЬЕ: Это не хуже и не лучше, чем бомбежка мирных сел. То же самое.

РАУШ: Он поставил себя на одну доску с Грачевым. Это плохо.

ЛУЧЕНКО: Это плохо, но в военных действиях невозможно...

РАУШ: Возможно.

ДАМЬЕ: Возможно, если только это ведется не государством. Государство не может вести гуманные войны.

РАУШ: Если в защиту Шамиля вы используете свое право блокировать эти соображения?

ЛУЧЕНКО: Будем использовать?

АЛЕТКИН: Ты решай сам. Мне данное заявление вообще неинтересно.

ЛУЧЕНКО: Так ты же сам принимал заявление за Шамиля Басаева! Во мудак! Я не подписал эту заяву, а он подписал. А сейчас я за Басаева, а он — против!

РАУШ: Вы защищаете Шамиля, или нет?

ЛУЧЕНКО: Я защищаю, но пропускаю этот пункт.

РАУШ: Значит, вы не защищаете Шамиля. Шамиль остался без защиты. Бедняга.

ПЛЮСНИН: «Захват в заложники мирного населения недопустим даже тогда, когда имеет своей целью прекращение войны.

Съезд обращает внимание также на то, что независимость народа Чечни не означает для нас признания государственного суверенитета Республики Ичкерия. Война на Северном Кавказе создала сложную ситуацию, при которой народное чеченское сопротивление используется прежде всего национал-сепаратистской верхушкой. Авторитаризм клановых вождей, стремящихся к установлению своей государственной власти — в том числе и над нечеченским населением Ичкерии — не может рассчитывать на нашу поддержку. Право населения Чечни на самоопределение и самоуправление обеспечивается только путем его самоорганизации, исключающей как оккупационный имперский режим, так и национал-сепаратисткую государственность. Сегодняшние власти Ичкерии опираются на широкую поддержку чеченского народа в борьбе против внешнего врага — однако их реальная политика в случае победы на может выражать интересы народа, который никогда ранее не имел «своей» государственности».

ДАМЬЕ: Стоп. Как это не имел государственности? А Шамиль?

РАУШ: Шамиль — лезгин. Но это был эмират Дагестана и Чечни. Имеется ввиду специфически, чисто чеченское государство.

ПЛЮСНИН: «Позиция режима Дудаева в войне на Северном Кавказе, на наш взгляд, во многом аналогична позиции большевистского режима в гражданской войне 1918-21 гг. в России. Для большинства чеченского населения Ичкерии негативные перспективы развития национал-сепаратистской системы заслонены продолжающейся войной, но немедленно по окончании войны эта проблема станет главной.

Съезд считает нужным отметить, что данная здесь принципиальная оценка политики властей Ичкерии обращена прежде всего к населению Чечни. В то же время для населения и Чечни, и России ОСНОВНЫМ ВРАГОМ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ ОРГАНИЗОВАВШИЙ ВОЙНУ КРЕМЛЕВСИЙ РЕЖИМ.

Съезд заявляет решительный протест против черносотенно-шивинистической антикавказской пропаганды, развернутой как разнообразными национал-фашистскими формированиями России, так и официальными российскими средствами массовой информации. Съезд оценивает эту пропагандистскую кампанию как фактическое соучастие в государственной агрессии».

РАУШ: Вот здесь хотели вставить: «Съезд обращает внимание на то, что в ближайшее время возможна эскалация военных действий в Чечне в связи с планируемыми на 17 декабря выборами, принудительный характер которых в Чечне очевиден».

ПЛЮСНИН: «Исходя из вышеизложенного, Съезд решил:

Признать недопустимым какое-либо содействие властям России в продолжении ими войны на Северном Кавказе.

2) Рекомендовать анархическим группам на местах продолжить проведение антивоенных акций и антивоенной агитации в армии и других силовых государственных структурах».

ДАМЬЕ: Не стоит ли нам подумать насчет возможного проведения в один день, 12 числа, в разных городах каких-то мероприятий.

РАУШ: Но это уже не в резолюцию.

ДАМЬЕ: Хорошо, но так чтобы это у нас потом за недостатком времени не отпало. Мне кажется, это важно.

ЛУЧЕНКО: 13 декабря это можно сделать.

ДАМЬЕ: 13-12.

ЕРМАКОВ: Почему, война 11-го началась.

ЛУЧЕНКО: Дело в том, что «Права человека».

ДАМЬЕ: 10-го тогда.

ЕРМАКОВ: Права человека — 10-го, война — 11-го.

РАУШ: Конституция — 12-го. Последовательность такая.

ПЛЮСНИН: Я в повестку это внес. Следующее: «Рассматривать вопрос о скорейшем прекращении войны в Чечне исключительно в связи с вопросом о личной ответственности организаторов войны за совершенные в ее ходе массовые убийства.

Съезд считает, что выход из сложившейся ситуации может быть обеспечен только через подъем массового народного движения в России и Чечне, которое ликвидирует диктатуру кремля, не позволит утвердиться национал-сепаратистским режимам, уничтожит государственные и административные границы и установит НАРОДНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ — в формах, соответствующих воле и желанию каждой группы людей, к какой бы нации они не принадлежали».

Все. Дата — 3 декабря. Дальше: «Об отношении с неанархическими организациями».

ЕРМАКОВ: У меня был совершенно вялый проект резолюции. На последнем собрании Лиги мы его рассматривали, но не успели дорассмотреть. Я сначала его зачитаю:

«О взаимодействии с неанархическими организациями»

Сложившаяся в стране политическая ситуация выражается в том, что государственные власти не могут рассчитывать на сколь ни будь значительную поддержку населения. Это используется практически всеми политическими организациями, заявляющими о своей оппозиционности режиму. При этом очевидно, что каждая из оппозиционных партий готова при благоприятных условиях к фактическому сотрудничеству с режимом. Для нас, анархистов, никакие компромиссы с режимом не возможны в принципе. Сегодня оппозиция критикует власть за «развал» государства, ограбление народа и недостаточную борьбу с преступностью, за неспособность навести в стране «порядок». Приходится признать, что эти лозунги в настоящее время пользуются поддержкой значительной части населения.

Съезд признает, что сейчас происходит постепенный переход к официальному использованию лозунгов «оппозиции» правящим режимом. Устранение носителей «либеральных ценностей» из аппарата управления не может вызвать сожаления ни у сторонников, ни у противников режима. Однако, продолжающееся коричневение и оппозиции, и власти требует решительного противодействия. Лозунги унитарного государства, приоритета русской нации, державных, геополитических интересов означают переход в систему новых ценностей, ценностей национал-социализма. Носители такой идеологии не могут восприниматься нами как союзники. Но, однако, при решении задачи уничтожения существующего режима неизбежно взаимодействие с неанархическими организациями. При решении тактических вопросов разобщенность действий может привести лишь к нулевым результатам. Вместе с тем Съезд считает, что в отношениях с неанархическими организациями необходимо соблюдать ряд определенных условий, а именно:

Соглашение заключается ради каких-то конкретных, заранее оговоренных целей, как то: срыв избирательных кампаний, помощь при проведении забастовок и т.д.

Заключая подобное соглашение мы ни в коем случае не отказываемся от своих идейных и организационных анархических принципов и будем строить свои отношения с неанархическими группами на равноправной основе.

Надо понимать, что никакие межорганизационные соглашения, никакая собственная деятельность политических революционных организаций не приведет к намеченной цели без массового народного движения, способного решить самые кардинальные задачи».

Вот, он очень сырой, на мой взгляд, текст.

Основан этот проект на той резолюции, которую мы принимали на уровне Конференции, «По текущему моменту», она в 32-м номере «Нового Света» есть. Она перекликается с моим проектом, даже некоторыми пунктами непосредственно. На каких условиях возможно сотрудничество с другими организациями. Об отношении именно ко всяким фашистским организациям, возможно, у кого-то есть собственный проект бумаги. Имеет смысл принимать такую бумагу или нет?

ДАМЬЕ: Наверно, по фашистам надо отдельно принимать.

ЛУЧЕНКО: Может быть, это в порядке обсуждения опубликовать в «Новом Свете»?

РАУШ: Дело в том, что на IV съезде в Саратове принималась резолюция «Об отношении к неанархическим организациям», которая была значительно более сырая, значительно более непроработанная, чем та, которую Саша предлагает.

ДАМЬЕ: Просто наша организация считает, мы придерживаемся следующего принципа: мы не заключаем никаких организационных соглашений ни с какими политическими неанархическими организациями. Это принцип. Т.е. мы можем сотрудничать с организациями неполитического характера, со стачкомами, с какими-то инициативами, группами, союзами потребителей, все что угодно, но ни с одной политической партийной и прочее организацией, имеющей так или иначе отношение к власти и борющейся за власть, мы соглашения принципиально не заключаем. Поэтому я не хотел бы принимать такую бумагу.

РАУШ: Саша, а там пункт, что именно может быть, там это есть? Вадик, послушайте внимательно.

ЕРМАКОВ: «…с политическими организациями, как то: срыв избирательных кампаний…»

ДАМЬЕ: Я слышал хорошо. Т.е. мы допускаем возможность наших совпадений, когда независимо друг от друга движемся в одну сторону, но никаких организационно оформленных соглашений мы не заключаем.

БОЯРСКИЙ: И я тоже к этому присоединяюсь.

ЕРМАКОВ: Видимо, от группы участников принимать это не имеет смысла.

ДАМЬЕ: А почему, вы можете принять от группы участников, если здесь важны прежде всего условия.

РАУШ: Кто заинтересован в этом тексте, кроме Саши, из других городов? Текст имеет ввиду, что какое-то взаимодействие, чисто тактическое, в определенных случаях. Т.е. с какой-то политической структурой можно заключить какое-тол соглашение по какому-то частному, конкретному вопросу.

ДАМЬЕ: Понятно, это ваша позиция, вы имеете на нее право.

РАУШ: Кто признает такую возможность для себя, допустим, договориться со сталинистами, конкретно о тактическом соглашении по бойкоту выборов и больше ни о чем. Или, допустим, с кем-то еще. Если кто-то этим заинтересован, то тогда надо это оформить как заявление группы участников.

ДАМЬЕ: А по фашистам стоит принять специальное заявление.

РАУШ: А проект о фашистах есть?

ЛУЧЕНКО: Пока вопрос о фашизме не самый горячий.

ДАМЬЕ: Смотря где, если у вас нет, то ваше счастье.

ЛУЧЕНКО: В каком смысле стоит вопрос о фашистах?

БОЯРСКИЙ: В том смысле, что группа людей, которые раньше были анархистами, и до сих пор себя таковыми считают, тусуются с фашистами.

РАУШ: Нет, это мелочи.

ДАМЬЕ: Мало того, молодежь туда валит.

РАУШ: Вадик, это мелочи! Вы берете на уровне шпаны, я говорю сейчас не об этом. Я рассматриваю этот вопрос, что президент страны следующий — Зюганов, и что у него за позиция, за платформа.

ДАМЬЕ: По этому поводу специальную резолюцию принимать бессмысленно.

ЛУЧЕНКО: Я тебе и круче могу сказать, народ, и тот — фашист. Начиная от бытовых кухонных разговоров.

ПЛЮСНИН: Мы будем сейчас эту резолюцию принимать?

РАУШ: Проекта-то нет!

ЕРМАКОВ: А кто готов написать проект за оставшееся время?

РАУШ: На перекуре кто-нибудь напишет. Миша, вы не напишете на перекуре?

БОЯРСКИЙ: Нет, сроду проектов не писал.

ПЛЮСНИН: У нас тогда стоит вопрос «Об отношениях внутри анархического движения». Кто предлагал этот пункт?

ЕРМАКОВ: Резолюцию об отношении к ИРЕАН?

РАУШ: Это интересно.

ЛУЧЕНКО: Зачем резолюцию, просто вопрос об отношениях внутри анархического движения. Что получится, то получится.

РАУШ: А чего рассматривать-то?

ПЛЮСНИН: По-моему, половина ИРЕАНа получается у нас по Соглашению просто исключенной из АДА.

БОЯРСКИЙ: А почему только половина?

ПЛЮСНИН: А просто я их только половину знаю.

РАУШ: Женщин мы оставляем.

ДАМЬЕ: Они же объявили о создании межрегиональной структуры. Вчера мне тут подкинули они про Самарский ИРЕАН, который одновременно Самарская «Студзащита».

МАНГАЗЕЕВ: Они же подписи не сняли, как они исключены? Они volens-nolens присоединяются к решениям.

РАУШ: Нет!

МАНГАЗЕЕВ: Как нет? Они сняли подписи?

РАУШ: Нет, как участники съезда они себя записали. Но дело в том, что Оргсоглашение они не принимали.

ДАМЬЕ: А раз так, значит, все.

РАУШ: Они его и не блокировали, и не принимали. Они сказали, что «нам эти соглашения не нужны».

МАНГАЗЕЕВ: Так и сегодня многих нет.

РАУШ: Просто разговор вот о чем. В принципе, у нас несколько непонятная ситуация сложилась с тем, кто, собственно говоря, это соглашение принял. Его принял съезд.

МАНГАЗЕЕВ: Не только ИРЕАН нет, многих нет. Тупикина нет. Значит, и Тупикин тоже не является.

РАУШ: Разговор о том, кто был в момент принятия этого документа.

МАНГАЗЕЕВ: Тупикина не было.

РАУШ: Был. Вчера был.

МАНГАЗЕЕВ: И они вчера были.

РАУШ: Еще раз. Документ принимали, когда их уже не было. До обсуждения бумаги они ушли. Они пришли, сказали, что ваши бумажки нас не интересуют, можете принимать что угодно. И ушли.

МАНГАЗЕЕВ: Но в начале обсуждения они же были.

ДАМЬЕ: Игорь, речь не о том! Абсолютно. Речь идет вот о чем. АДА обновляется. АДА принимает новый оргдокумент. Следовательно, те, кто не ратифицировал новый оргдокумент, оказываются вне организации. Все.

МАНГАЗЕЕВ: И я о том говорю — и Тупикин не ратифицировал.

РАУШ: Ратифицировал! Он присутствовал здесь.

МАНГАЗЕЕВ: Сегодня? Мы же сегодня приняли.

РАУШ: Вчера. Он вчера присутствовал.

МАНГАЗЕЕВ: Вчера и они присутствовали.

ДАМЬЕ: Одну секунду. Вчера был поставлен вопрос, кто в принципе одобряет этот документ.

МАНГАЗЕЕВ: Они подписи не сняли.

КОТОВ: Они и не ставили их под документами. Они не принимали участие в его обсуждении.

ДАМЬЕ: О чем мы говорим.

МАНГАЗЕЕВ: Если они не участники съезда, то да. А так они volens-nolens автоматически присоединяются к нам.

ДАМЬЕ: Тогда, что, нам нужно официальное заявление, официальное решение съезда об их исключении, что ли?

РАУШ: Это именно и есть вопрос об отношениях внутри анархического движения. Как именно нужно было составить обращение к анархистам страны, для того, чтобы разослать его.

ДАМЬЕ: Вообще-то я не сторонник таких способов, но можно составить «черный список». Хотя я, конечно, не сторонник таких вещей.

РАУШ: Куда не рассылать?

ДАМЬЕ: Нет, кто уже сейчас попадает с нашей точки зрения под те статьи Оргдоговора (смех К.Г.).

ЕРМАКОВ: Тем мы просто не посылали приглашение на съезд.

БОЯРСКИЙ: Почему, если люди сотрудничают с Лимоновым и Баркашовым — я считаю, что они вообще вне права.

РАУШ: Нет, Лимонов и Баркашов — это одно, а участие в выборах — это подстатейно.

ДАМЬЕ: Так и баркаши тоже. Баркашов и Лимонов — тоже подстатейно.

РАУШ: Нет. Вхождение в РНЕ или в состав лимоновской организации — да, а сотрудничество в АДАвской бумаге не оговорено.

ДАМЬЕ: То есть, можно писать статьи в «Лимонку»?

РАУШ: Вадик, она мягкая бумага.

ДАМЬЕ: Так потому я и говорю, что надо ужесточить.

РАУШ: Насчет жесткой бумаги. Вот ДЖАНовская бумага — она жесткая. В ней запрет на идеологию идет, допустим.

ДАМЬЕ: Вот это, наверно, и следовало бы сделать.

РАУШ: А в АДАвской бумаге нельзя. Как можно в адовской бумаге делать запрет на идеологию?

ДАМЬЕ: А что, лица с государственно-коммунистическими убеждениями могут находиться в составе организации?

РАУШ: А лица без убеждений могут?

ДАМЬЕ: Могут.

РАУШ: Они заявляют, что они без убеждений.

ДАМЬЕ: Да нет.

РАУШ: Щербаков только об этом вчера и орал.

ДАМЬЕ: С одной стороны, но с другой стороны у них же свои бумаги есть, свои резолюции.

РАУШ: Какие у них бумаги?! Где вы видели?!

ДАМЬЕ: А как же! Это распространялось в спецвыпуске «Нового Нестора». Как же, как же...

РАУШ: Если вы это называете бумагами, то да, конечно, в известном смысле.

ДАМЬЕ: С их точки зрения, это — бумаги.

ПЛЮСНИН: К чему мы пришли?

РАУШ: Ни к чему мы не пришли. На самом деле нужно составить обращение к анархистам страны с тем, чтобы они подтвердили свое участие в АДА.

ПЛЮСНИН: Минуточку, тут такой странный вопрос. Те группы, которые не присутствовали на съезде, ветировать они могут?

РАУШ: Ветировать они уже не могут. Они могут заявить, что мы либо поддерживаем принятие этого Соглашения, либо не поддерживаем. Тогда они уже не АДАвские группы. Съезд принял новое Соглашение, и нам надо выслать группам на места текст нового Соглашения.

КОТОВ: Понимаешь, в чем натяжка. Щербаков и эти друзья — они записаны как участники съезда. И если они накладывают вето на эту бумагу, вот в чем натяжка.

НЕРСЕСОВ: Не наложат они вето, они уже уехали в Ломоносов.

РАУШ: Вето налагается во время съезда.

КОТОВ: А если они соглашаются, то согласившись, автоматически вылетают, вот и все.

ПЛЮСНИН: ИРЕАН, как организация, может вполне наложить вето в течении месяца.

РАУШ: Помимо вопроса об индивидуальных участниках, встает вопрос о коллективных участниках. Это самый важный вопрос на самом деле сейчас у нас. Потому что нам сейчас нужно выяснить, каков у нас исходный состав коллективных участников.

ДАМЬЕ: Об этом и речь.

РАУШ: Потому что именно эти исходные коллективные участники будут в дальнейшем принимать новых коллективных участников. Кого мы можем считать коллективными участниками в данный момент?

ПЛЮСНИН: Сейчас мы никого не можем считать коллективными участниками, кроме ПЛА.

РАУШ: Мы можем считать коллективными участниками, допустим, липецкую группу АДА из 2 человек, если она считает себя таковой.

ПЛЮСНИН: А Краснодар подпишется?

ДАМЬЕ: Не имел полномочий.

ПЛЮСНИН: А КРАС подпишется?

ДАМЬЕ: КРАС — нет. КРАС — не коллективный член. Я — индивидуальный член.

РАУШ: Состав коллективных участников может быть такой: ДЖАН (секция ДЖАН — 2 человека), липецкая группа АДА, тоже из 2 человек, если в Москве хотя бы 2 человека договорятся, что они будут московской группой АДА — тогда это будет третий коллективный участник, могут два хранителя еще договориться — четвертый коллективный участник, и пятый — это ПЛА. Возможно.

ПЛЮСНИН: А Казань?

РАУШ: Казань, да. Казанская группа АДА, или АКА. (…) В принципе это надо решить. Потому что Игорь, он у нас в Твери один, и (опять забыл) Алена, поскольку она из Краснодара была одна. Она тоже отсутствовала на момент принятия соглашения, по-моему.

ЕРМАКОВ: Она ушла где-то часов в 5.

БОЯРСКИЙ: Алена сказала, что она не собирается вступать в АДА ни от своего собственного имени, ни от имени организации.

РАУШ: Вы это слышали?

БОЯРСКИЙ: Да.

КОТОВ: Нет, она сказала, что не уполномочена. А сама она может, она не говорила, что она не может.

РАУШ: Это надо будет поспрашивать Алену, если она появится.

ЕРМАКОВ: А кто в курсе, возможно ее появление, или нет?

БОЯРСКИЙ: Она живет там же, где и Костенко.

РАУШ: Юра, а вы не в курсе, куда Алену дели краснодарскую?

НЕРСЕСОВ: Алену? В последний раз я ее видел на людиной квартире.

РАУШ: Вчера вечером?

НЕРСЕСОВ: Нет, сегодня утром.

РАУШ: А-а.

НЕРСЕСОВ: Она легла спать. (Смех)

РАУШ: Сегодня утром легла спать?

НЕРСЕСОВ: Да.

ДАМЬЕ: Значит, вряд ли доберется.

ПЛЮСНИН: Вопрос, ИРЕАН не может войти?

РАУШ: ИРЕАН не может войти.

НЕРСЕСОВ: ИРЕАН уже уехал.

РАУШ: Потому что на момент присутствия… Игорь! Я не понимаю этого процедурного момента. Если принимается бумага, а людей в это время нет.

МАНГАЗЕЕВ: Да, я об этом и толкую. Что вчера многие присутствовали, Алена присутствовала, Тупикин, их сегодня нет, но мы же их не выкидываем из АДА. Точно также они сказали: «Мы идем пить водку». То есть они, в принципе, тоже не возражали против этого соглашения. Они не высказывали какие-то принципиальные возражения.

РАУШ: Они не блокировали принятие этого Соглашения.

МАНГАЗЕЕВ: Они не блокировали, значит, они тоже поддержали его.

РАУШ: Момент-то вот какой хитрый. Если мы займем такого рода позицию, что мы, конечно, можем, то тогда нам придется считать ИРЕАН коллективным участником и сегодня же принимать отдельное решение по поводу исключения ИРЕАН из АДА.

МАНГАЗЕЕВ: Я бы вообще никого не исключал бы. Зачем это, исключать, зачем делиться, как клетки?

РАУШ: Блин.

Реплика (ВАЩЕНОК?:) Почему делиться? Они другая клетка, на мой взгляд, вообще.

РАУШ: Делиться? Это надо было им сказать.

МАНГАЗЕЕВ: Они не сказали об этом. А мы зачем это будем от себя делать?

РАУШ: Они удалились.

МАНГАЗЕЕВ: Они не по идейным соображениям. Они сказали: «Водку пойдем пить». (Смех).

ГАМБУРГ: Нет, там идейные были соображения. Было сказано, что соглашений никаких не надо, ничего этого они принимать не будут, а сотрудничать они будут со всеми.

МАНГАЗЕЕВ: Надо фонограмму послушать, мотивировали они или не мотивировали?

РАУШ: Они мотивировали, но не ветировали.

ПЛЮСНИН: Так какое решение, я не понимаю? ИРЕАН у нас в АДА, или не в АДА?

РАУШ: Дело в действиях, и действия уже забиты. По их действиям.

ДАМЬЕ: По каким?

РАУШ: Сейчас.

НЕРСЕСОВ: Огласите.

РАУШ: Оглашу: «Умышленное содействие проведению официальных избирательных кампаний».

ДАМЬЕ: А они скажут, что как группа они этого не делали. А делают на сугубо индивидуальной основе.

РАУШ: А это не написано: как группа, или как не группа.

ПЛЮСНИН: А-а, Петр Александрович! У нас индивидуальная или коллективная ответственность за свои действия?

ДАМЬЕ: У индивидуальных членов — индивидуальная.

ПЛЮСНИН: ИРЕАН весь отвечает за Костенко?

РАУШ: Нет, ИРЕАН за Костенку не отвечает. (Смех). У меня предложение будет компромиссного характера. Обратиться к ним для того, чтобы они сами решили этот вопрос. Я думаю, что они решат этот вопрос так, как желательно нам.

ДАМЬЕ: А они вот назло его не решат так, как желательно нам. Что тогда?

ЛУЧЕНКО: Тогда будет полная задница.

РАУШ: Если они назло вступят, то они обязаны будут выполнять условия Соглашения. Если они не будут их выполнять, то они автоматом вылетят.

ЕРМАКОВ: Получается, что они на индивидуальном уровне все вылетят…

РАУШ: Саша! Ну не надо решать за людей их проблемы. Просто обратиться к ним на общих основаниях, как к отсутствующим на съезде анархистам: «Ребята! Хотите — вступайте. Вот такое Соглашение».

ПЛЮСНИН: Петр Александрович, кто будет обращаться?

РАУШ: Бумагу надо составить. Ко всем анархистам.

ПЛЮСНИН: Кто будет составлять бумагу?

ЛУЧЕНКО: Кто, кроме Петра Рауша, сможет это сделать наиболее быстро и…

ПЛЮСНИН: Тогда я этот пункт заношу в повестку дня.

РАУШ: Подождите! У меня будет просьба. Я думаю, что все-таки не я один умею писать бумаги. Вадим Валерьевич, верхнее образование ведь есть, в натуре.

ДАМЬЕ: Да, но не в том дело.

РАУШ: Игорь Александрович вот одну бумагу уже написал. Нужно попытаться написать письмо. Вадик, методика решения какая: обращаться надо не персонально, а обращаться надо к абстрактной анархической общественности страны. Для всех обращение, что так, так и так, принято то, то и то, в связи с этим сложилась такая-то ситуация, мы просим вас подтвердить свое участие, либо неучастие в АДА, притом, что ее «Соглашение о взаимодействии» изменено. Вот. И эту бумажку показать ИРЕАНу, сказать, что, вот, мы тут написали такое обращение, как вы на него реагируете? И пускай как хотят. Так и реагируют!

ПЛЮСНИН: Дальше я предлагаю выслушать сообщение «О некоторых мировоззренческих аспектах анархо-ревизионизма».

МАНГАЗЕЕВ: Это не доклад, это как заявка на дискуссию. Текст небольшой, называется:

«О некоторых мировоззренческих аспектах анархо-ревизионизма».

Поводом к моему выступлению послужила статья в «Комсомольской правде» от 29.08.95г. «Сатанисты в Твери служат теперь Жириновскому». Речь идет о молодежной организации ЛДПР, которые в тоже время называют себя анархо-синдикалистами, и в тоже время называют себя и сатанистами. (

ГОЛОВИН: Волосатые скины, что ли?)

У меня нет понятийного и методологического аппарата, но есть желание провести беспощадную ревизию различного толка теоретизирований, применив условие Эдуарда Бернштейна: «Движение — все, конечная цель — ничто». Важен не идеал, а поиск цели.

На мой взгляд, сегодня догматизм усиливается как лидерами существующих направлений анархизма, так и отвердевшими постулатами, предлагаемыми анархистами Запада, имеющими давно сложившиеся структуры, методы и издания.

Сегодня нужно вспомнить девиз «Анархия — мать порядка!», понимаемый не узко, а общо, на уровне массового сознания, и начать кампанию развернутой критики догматизма, очищения от догматизма, очищения от догматических наслоений. Необходимо творчески развивать современный анархизм как открытую систему взглядов, взаимно обогащаться и избегать обкатанного мышления.

Как говорит автор деклараций об анархо-народе и анархо-энтризме Владислав Зяблин из Ростова-на-Дону: «Никакой идеей нельзя опровергнуть другую идею».

В чем упрекали Бернштейна? В том, что он наблюдал и призывал воздействовать на реальную жизнь в таких формах, как «профсоюзы, клубы. Кооперативы, лекции, собрания, стачки». Что говорит Влад Тупикин? «Вводить сейчас элементы анархии». Алиса Никулина: «Реально жить». Так скажет каждый.

И Бакунин отстаивал доктрину о воздержании рабочих от участия в политических действиях.

Анархо-ревизионизм является наиболее действенной и оперативной формой применения коллективного сознания. Формой борьбы, исходящей из реальных проблем общественной жизни.

Анархо-ревизионизм имеет предпосылки для развития на основе диалектического принципа «отрицания отрицания», это подтвердил и Маркузе своим «великим отказом».

Только постоянный пересмотр, обновление и взаимообогащение позволят избежать конца истории. Только в борьбе можно счастье найти, но, главным образом, в борьбе с самим собой».

Вот, собственно и все.

ПЛЮСНИН: Степанычевскую бумагу тогда я буду читать?

РАУШ: Может, Игорь прочтет?

МАНГАЗЕЕВ: Вчера, такие дела, что к Александру Степановичу нашему Дембицкому мы ходили делегацией, и он нам предлагает от имени съезда обратиться к научной общественности.

Обращение к 153-й годовщине со дня рождения П.А.Кропоткина.

VIII съезд Ассоциации Движений Анархистов по рекомендации своего товарища Александра Степановича Дембицкого обращается к Российскому Географическому Обществу (РГО) с предложением поддержать инициируемый нами процесс переименования Земли Франца-Иосифа в Землю Шиллинга-Кропоткина.

Тем самым будет восстановлена справедливость в отношении далматинских славян, бывших частью австрийской экспедиции, ведшей поиски земли по разработкам русских ученых, так и в отношении приоритета одного из самых славных членов РГО Петра Кропоткина, обосновавшего существование архипелага.

Анархисты не скрывают еще одной причины своей заинтересованности: на Земле Шиллинга-Кропоткина создать международную научную экспедицию исследователей, действующих на основе своих нравственных и обществоустроительных идей без вмешательства какого-либо государства.

Еще раз подчеркиваю, что это инициатива Петра Александровича, петербуржца.

ПЛЮСНИН: Не Петра Александровича, а Александра Степановича.

МАНГАЗЕЕВ: Прошу прощения. Он предлагает нам обсудить это. Он не может сюда придти, кто не знает, у него обе ноги ампутировали месяц назад.

ПЛЮСНИН: Я хочу дополнить. Эту бумагу Александр Степанович просил отправить в РГО и в Архангельск.

МАНГАЗЕЕВ: Нет, мы инициируем общественность научную.

ПЛЮСНИН: Да, в основном, в РГО.

ЛУЧЕНКО: Жаль, что это очень на Севере. Отправят ведь.

РАУШ: Есть такое соображение, противное достаточно, что все эти ходатайства к государственной власти, коряво составлено, на самом деле.

МАНГАЗЕЕВ: Это обращение именно к общественности, это никакая не государственная организация.

РАУШ: То есть, мы просим научную общественность обратиться к государству, чтобы оно переименовало.

МАНГАЗЕЕВ: Нет, инициировать этот вопрос. А посредством чего, это их проблемы.

РАУШ: Все-таки слово «ходатайство» нежелательно. Может быть: «инициировать процесс переименования»?

ПЛЮСНИН: Петр Александрович, вы не снимаете сути, потому что переименовывать кто будет?

РАУШ: Этот вопрос мы оставляем открытым.

ЛУЧЕНКО: Кто нам мешает самим переименовать?

РАУШ: Лучше «поддержать инициируемый нами». Блокировать никто не будет эту бумажку? Нет.

ЛУЧЕНКО: Подожди, а что еще делать?! Чего, телеги только принимать?!

РАУШ: Я могу сказать, что делать. Нам нужно решить сейчас, оформить список коллективных участников. Нам нужно принять письмо к анархическим организациям, потом у меня еще есть проект по рабочему движению. Потом есть повестка дня просто.

ПЛЮСНИН: В повестке дня экологический вопрос.

ЛУЧЕНКО: Суть проблемы вот в чем. Я хочу обратиться ко всем анархам, которые есть, будут, потому что были то были. Существует в наше время такое движение — полевение общественного политического спектра тех групп, организаций, партий, которые существуют на данный момент. Более того, я вижу очень сильное «покраснение» и в анархическом движении. Вот это я со своей стороны не приветствую совсем никак. Потому что считаю, что классический анархизм, он был в свое время и для своего времени. Он был тот, который был. Сейчас мир уже не тот. Человек, собственно говоря, тоже не тот. И, допустим, что было в России до 1917 года — сейчас такого в принципе уже не существует. У нас нет никакой традиции, культурной, экономической, какой хотите, чтобы можно было соотнести российского человека с человеком до 17-го года. А поэтому говорить о левом анархизме в современном движении, по-моему, просто смешно. И то, что левые делают, мне представляется, что это просто вытряхивание пыли, заморочивание мозгов, после которого народ, разуверившись в идеалах коллективизма, коммунизма, совместной деятельности на благо всех и вся, просто отходит от дела, и в результате анархизм представляет сегодня в России такое убогое зрелище. Кстати, убогое зрелище и на Западе, потому что в свое время было массовое, а потом так это уже ушло все, поезд ушел. В результате получается амебообразное желе, которое не может ничего делать. Полный импотент. А все из-за того, что придерживаются старых взглядов. Называют себя синдикалистами, коммунитаристами, коммунистами. И действуют в этом русле. А в результате получается полная лажа. Получаются группы шизофреников, которые держатся за свое, и ни о какой анархии в будущем, ни о каком анархическом обществе думать не стоит.

ПЛЮСНИН: Я хотел бы, пользуясь правами ведущего, прервать вас, ссылаясь на недостаток времени.

ЛУЧЕНКО: Ребята! Вы когда-нибудь пожалеете об этом в свое время.

РАУШ: Времени нет просто.

ЛУЧЕНКО: Блядь!!! Целый час сидели, чай пили! Там я только за вами и бегал, чтобы вы пришли послушать этот доклад.

РАУШ: Какой доклад?

ЛУЧЕНКО: Сообщение об анархо-ревизионизме. А что ты сейчас говоришь, что времени нет. Мудаки. Целый час курить можно, а послушать нельзя и поговорить о том, что действительно наболело. Почему Костенко ушел? Почему Червякова нет? Почему нет Пицуновой?

ТУПИКИН: Можно я объясню, почему?

ЛУЧЕНКО: Я знаю, почему их нет. Потому что, действительно, идет сплошное опущение и чмошничество, понимаешь? Все эти создания коммун — это идиотизм полный. Потому что в жизни такого не бывает — коммунитаризма. И никогда не будет.

РАУШ: Леонтий, мы затянем сейчас.

ЛУЧЕНКО: А где, как не на съезде, об этом говорить? Опять переписываться? Опять полный идиотизм. Потому что друг друга просто не услышим.

РАУШ: Сейчас мы не сможем этого сделать.

ЛУЧЕНКО: Конечно, конечно... Давай, продолжай эти формальности! Это все формалистика! Если мы не можем определить, кто мы...

РАУШ: Да мы уже давно определились, что каждый из нас по-разному определяется, кто мы. А окончательно к единому мы не придем.

ЛУЧЕНКО: И нас все меньше и меньше становится.

РАУШ: Не в результате этого.

ДАМЬЕ: Естественно, остаются самые стойкие.

РАУШ: Нас меньше не потому, что мы разные. Нас меньше совершенно по другой причине.

ЛУЧЕНКО: А по какой?

РАУШ: По другой причине.

ЛУЧЕНКО: А по какой? Знаешь, по какой?

РАУШ: По причине того, что люди, которые приходили в движение... Опять, мы сейчас два часа будем говорить. Революция кончилась! Вот по этой причине нас меньше.

ЛУЧЕНКО: А что такое леваки, как не революция, которую готовят. Мастурбируют для этой революции. Нужно научиться жить в мирное время, а не готовиться к революции.

ПЛЮСНИН: Предложение такое. Пройти по вопросам всеми одобренной повестки дня, а базар о «левом» и «правом» оставить на потом.

АЛЕТКИН: Питер обязать организовать научно-практическую конференцию.

РАУШ: А, опять Питер?! Спасибо.

ПЛЮСНИН: А почему бы не Казань?

ЛУЧЕНКО: Были у нас уже теоретические конференции...

РАУШ: А у нас были съезды.

ЛУЧЕНКО: Приехали, опять распиздяйство, попить пиво.

ДАМЬЕ: А кто виноват? Вот, значит, такое у нас движение.

ЛУЧЕНКО: Почему я Костенко поддерживаю, потому что он приходит (да, я не знаю, чем он там занимается), но то, что он говорит, что это все чмошничество — он прав.

ДАМЬЕ: А сам он что делает?

РАУШ: Он был бы прав, если бы он что-то делал.

ЛУЧЕНКО: Мне не важен этот Костенко сам по себе, мне важно, что он сказал правду. И не надо от этого зажиматься, принимая десять бумажек.

РАУШ: В чем правда?

ДАМЬЕ: В чем правда? Что мы должны забросить анархию, что мы должны пойти на союз с кем угодно, лишь бы обрести массовость движения?! Какого черта мне такая массовость!

ЛУЧЕНКО: ...в будущем бурную революцию, а этого никто не умеет. Пока не пытаемся даже обменяться мнениями, опытом. Вот говорят: коммуны, коммуны — сколько ты там лет уже коммуны создаешь? А знаешь, почему не получается? Халявщиков много, а работать никто не хочет.

ДАМЬЕ: А кибуцы?

ЛУЧЕНКО: И то же самое в синдикатах.

РАУШ: Халявщиков... Ничего не получается... Кто бы, Леонтий, рассказывал бы о том, что есть и что получается. Делать надо, чтобы получалось. Чтобы газета выходила — надо ее выпускать. Чтобы она продавалась — надо ее продавать. Чтобы какие-то вопросы решались — надо решать эти вопросы. Если какой-то человек считает, что не нужно вообще ничего, вот Костенко считал, что съезд не стоит проводить — он ушел со съезда. И каждый решает сам, что считает нужным делать — то делает. АДАвский съезд — это не место, чтобы ругаться по поводу левизны, правизны и о том, какие мы разные.

ЛУЧЕНКО: Я ругаюсь за то, что позиции правых не воспринимаются.

РАУШ: Кем? Что конкретно предлагается?

ЛУЧЕНКО: Конкретно предлагается поговорить.

РАУШ: Если предлагается поговорить, то это не конкретно. Поговорить, это я каждый день говорю. У забора ко мне подходят какие-то идиоты и начинают: «Поговорить». Я говорю: «Мужик, что ты делать собираешься?». — А вот вы тут все неправильно делаете, вы все не так делаете. Надо не так. Народ не поймет. — Блин, мужик. Я вот тут стою пять лет, я работаю. Нас мало, что мы можем — мы делаем. А ты что делаешь, мужик?

ЛУЧЕНКО: Петр, ты не путай божий дар с яичницей. Не сравнивай жопу с пальцем. Это я по поводу того, что я тебе не этот мужик спившийся, который приходит к тебе к забору: «Поговорим».

РАУШ: Если мне говорят, что нужно что-то конкретное, то давайте конкретное. А поговорить — это поговорить. Это не конкретно.

АЛЕТКИН: Конференцию нужно организовать.

РАУШ: Нужно организовать конференцию, там можно поговорить.

ДАМЬЕ: Мухи отдельно, котлеты отдельно.

РАУШ: Я не против поговорить.

ЛУЧЕНКО: Я говорю о том, что вот эти все документы без существа получаются просто формальными бумажками. А существо надо определять как раз в том, чтобы определиться в конце концов: что делать?

ДАМЬЕ: Вот пусть каждый делает то, что ему кажется нужным.

РАУШ: Все уже определились, т.е. те, кто делает, они уже определились, что они делают. А те, которые не делают, пускай они определяются по-своему, это их проблемы.

ПЛЮСНИН: Кстати, о делах. Тут у нас пунктик есть: «Одновременная акция по поводу годовщины войны в Чечне». Давайте об этом и подумаем.

РАУШ: Какого числа?

ЕРМАКОВ: Если сегодня 3-е — воскресенье...

РАУШ: ...то 10-е — воскресенье.

ДАМЬЕ: Но десятое — это День Прав Человека. Можно делать либо 10-го вместе с акциями за права человека, можно делать что-то самостоятельно. Совершенно не обязательно должны быть какие-то митинги или уличные шествия, это может быть акция по расписыванию стен, расклеиванию листовок. Но просто что-то такое, чтобы потом сказали, что в этот день во многих городах...

РАУШ: Я думаю, что даже если мы это и решим, то может получиться, что мы сейчас заявим, а ничего не проведем, будет только хуже. Надо де-факто решить, и никому не сообщать, что мы сейчас решили.

ДАМЬЕ: Конечно.

ПЛЮСНИН: Смысл имеет говорить только о дате.

РАУШ: Да.

ПЛЮСНИН: Давайте думать. Либо 10-го, либо 12-го. Поступило предложение — провести 10-го в воскресенье, вместе с правами человека.

РАУШ: Вопрос обозначен. С 10-го по 12-е по мере имеющихся сил и возможностей попытаться что-то провести антивоенное.

ДАМЬЕ: Если это получится, как это потом можно будет суммировать и каким способом доведение до более широкой общественности, что это состоялось?

РАУШ: Это вопрос информационного обмена.

ПЛЮСНИН: Вот давайте сейчас им и займемся.

ТУПИКИН: Я думаю, что в том числе и дискуссию, на которой настаивает Леонтий, сейчас провести маловероятно, потому что провести ее заочно, может быть, можно, если будет налажен нормальный информационный обмен. Это, по-моему, достаточно деловой вопрос. Точно так же, как, конечно же, необходимо принять письмо к остальным членам. Я не уверен, что касается резолюции по рабочему вопросу, по остальным. Совершеннейший минимум — принять это письмо и определиться, кто сейчас является членами АДА.

РАУШ: Да.

ТУПИКИН: Таким образом, кто является оргкомитетом следующего съезда.

РАУШ: Да.

ТУПИКИН: А с кандидатурой оргкомитета напрямую связана тема информобмена. Потому что в документе, который мы приняли, красиво сказано про децентрализованный информационный обмен. Насколько мне известно, попытки децентрализованного информобмена, «Анархо-Экологическая Сеть», которую делала Надя Шевченко, она достаточно быстро обосралась. Тем более, что у большинства из нас нет никаких компьютеров, e-mail’ов.

АЛЕТКИН: По поводу информобмена. Единственное, о чем мы можем договориться, что АКА составляет контактные адреса всех организаций, входящих в АДА.

ТУПИКИН: Давайте начнем решать сейчас.

ЛУЧЕНКО: Мы можем звонить сами.

РАУШ: Был очень хороший переход от одного вопроса к другому. Потом как-то его смазали. Надо выяснить, кто, собственно говоря, кто сейчас коллективный участник. Может, мы это сначала выясним?

ЛУЧЕНКО: Нет, подожди. Я так и не понял, мы 10-го числа что-нибудь проводим?

РАУШ: Проводим.

ДАМЬЕ: Чтобы это было как общеАДАвская акция. Потому что это совершенно другой резонанс будет иметь. Если это будет выглядеть как какая-то скоординированная акция.

РАУШ: Просто мы не можем сейчас это четко скоординировать.

НИКУЛИНА: Почему не можем?!

ЛУЧЕНКО: Можем, конечно!

ГАМБУРГ: Намечаем на 10-е, и каждый делает, что может.

РАУШ: Если назначить в общем на 10-е, и каждый делает, что может, а информация неизвестно, где собирается и неизвестно куда, то это значит, что мы ничего не делаем!

ЛУЧЕНКО: А «Ан-Пресс» может возродится?

ДАМЬЕ: Забацать эту информацию в СМИ. Послать в АНИ, послать в «Постфактум».

НИКУЛИНА: Это надо обсудить.

ДАМЬЕ: У меня адресов нет, я бы послал. В любом случае, для того, чтобы послать, нужно иметь эту информацию.

РАУШ: И еще нужны деньги.

ДАМЬЕ: Да, это само собой.

РАУШ: В Москве вы будете этим заниматься?

ДАМЬЕ: Акцией?

РАУШ: Нет, не акцией, а если вам сообщать в Москву, что там-то и там-то делалось то, то и то.

ДАМЬЕ: Попробуем сделать.

НИКУЛИНА: Конечно, мы сделаем, но смысл в том, чтобы эта информация появится и в Питере, и в других городах — не только в Москве.

ДАМЬЕ: Причем в ходе любой акции. Если будут какие-то интервью, выступления, то выступающие должны говорить, что в этот день проводятся акции.

РАУШ: Вадик! Нельзя говорить, мы не можем знать, что проводится. А если получится так, что мы в Питере чего-то провели, а другие — никто не смог.

НИКУЛИНА: Поэтому надо договориться конкретно.

СИЛЬНИКОВ: Что значит конкретно?

РАУШ: Когда я точно знаю, что они уже вышли в Москве на акцию. А два часа спустя я в Питере выхожу тоже, то тогда я могу говорить всем, что в Москве проходит акция. А если я говорю, что в Москве люди собираются выйти, но не имею уверенности, в последний момент что-то не получилось.

НИКУЛИНА: Давайте сначала решим: сначала мы будем оргкомитет выяснять, или акцию?

РАУШ: Мы сейчас по акцию говорим. Речь идет о контактах между городами. Говорить о том, что в других городах акция проводится в этот день, я могу при условии, что я точно знаю, что она проводится.

ДАМЬЕ: Хотя бы тогда задним числом. Чтобы потом можно было какое-то коммюнике общее передать в СМИ о том, что в такой-то день в таких-то городах состоялось то-то, то-то, то-то. Т.е. передавать не по отдельности, а передавать некое связное сообщение, которое можно было по факсу послать.

РАУШ: Я могу предложить, если кто-то что-то будет делать у себя, немедленно по окончании акции звонить в Питер и вкратце сообщать Майшеву о том, что было сделано. Соответственно, Майшев по Питеру будет прозваниваться, будет выходить на информагентства, в «Ан-Пресс» он это вставит. Это я могу предложить конкретно. Больше ничего.

ДАМЬЕ: «Ан-Пресс» — это очень мало. Сколько людей читают его?

РАУШ: «Ан-Пресс» — это потом. Я имею ввиду, что есть выход на «Северо-Запад» и по телефонному справочнику он на питерские СМИ выйдет.

АЛЕТКИН: В принципе, логично. Если ОК в Питере.

РАУШ: Кто это решил?

АЛЕТКИН: Мы тебя потихоньку готовим к этой мысли.

РАУШ: На самом деле, помимо майшевского телефона, не мешало бы, как минимум, это в Москве сделать.

ПЛЮСНИН: Да, неплохо, чтобы звонили в оба города.

НИКУЛИНА: А e-mail у вас есть?

РАУШ: E-mail? Очень интересный вопрос. Сейчас я скажу. Дело в том, что в Питере появился человек, который приглашает пользоваться его e-mail’ом.

НИКУЛИНА: Ему можно вешать?

РАУШ: Ему можно вешать. Но дело в том, что я не уверен, есть ли у меня его e-mail. Телефон его у меня есть.

ПЛЮСНИН: А кто это такой то?

РАУШ: Вася Сей. Кирилл знает. Людмилин знакомый. Насчет нашего e-mail’а. Я предлагаю записать телефон человека домашний и узнать у него наш e-mail. Запишите, пожалуйста, я продиктую.

НИКУЛИНА: А как его зовут?

РАУШ: Зовут его Вася, 271-70-84. Вот по этому телефону можно выяснить, какой у нас e-mail.

ГАМБУРГ: Бедный Вася! Ему со всей России будут звонить, спрашивать: «Слушай, Вася! Какой у тебя e-mail?» (Смех).

НИКУЛИНА: А вы можете от него посылать?

РАУШ: Не знаю. Надо проконсультироваться. Снимать он для нас будет. Он сам предложил.

ПЛЮСНИН: По поводу информобмена по поводу этой акции мы решили?

ДАМЬЕ: Минуточку. Кто в Москве может собирать эту информацию? Кто может свой телефон предоставить для этого?

ТУПИКИН: Я могу дать свой домашний телефон и рабочий. Домашний — 311-11-80, рабочий — 209-37-80. На работе меня застать трудно.

НИКУЛИНА: Запишите тоже мой телефон, на всякий случай.

РАУШ: С этой акцией мы закончили?

НИКУЛИНА: Что значит, закончили? Надо обсудить, что мы там будем делать.

РАУШ: Я могу сказать, что мы можем сделать, как максимум...

АЛЕТКИН: А зачем? Информация все равно придет, что вы сделали по максимуму.

РАУШ: Ладно. Информация отправляется в Москву и Питер.

Интересует список коллективных участников. Нам его сейчас надо составить. Саша, мы делаем первую секцию?

ПЛЮСНИН: Да, давайте сделаем.

РАУШ: Первая секция ДЖАН. Лиговские люди кто здесь присутствуют: Коля, Саша, я, Андрей, Иван. Владимира Романовича мы еще не приняли в пятый раз. Мы делаем Лигу как коллективного участника? Питерская Лига Анархистов. Два коллективных участника. Кто еще?

ГОЛОВИН: Я.

РАУШ: Нет, коллективным участником один человек быть не может.

ГОЛОВИН: Я не один. Есть организация, которая называется Слободка Старых Анархистов. Она загнила, но ее очень легко можно воссоздать.

РАУШ: Она будет?

ГОЛОВИН: Будет. Если через месяц ее не будет, то я буду единоличным участником.

ДАМЬЕ: То есть, пока она есть.

ПЛЮСНИН: А московский КАС будет?

ТУПИКИН: Да, московский КАС будет.

ПЛЮСНИН: А «Хранители» не будут?

НИКУЛИНА: Сейчас скажу.

ГОЛОВИН: «Хранители» слишком вразнобой.

НИКУЛИНА: Насчет «Хранителей» можно определиться, после того как мы с ними поговорим.

ТУПИКИН: Я думаю, что более реально говорить пока о московской группе «Хранителей».

РАУШ: Московская группа, московская фракция.

НИКУЛИНА: Вам так необходимо нас в коллективные участники записать?

ДАМЬЕ: Конечно, на вас тогда можно оргкомитет повесить.

РАУШ: Просто нужно выяснить, с кого начинается Ассоциация. Потому что потом от каждой из коллективных групп будет зависеть принятие новых коллективных групп. Фракция АДА в «Хранителях Радуги» — четвертая. Московская организация КАС, кто еще? Липецк, вы как? Образуется сейчас первичный список коллективных участников Ассоциации Движений Анархистов. Липецк, два человека из Липецка как индивидуальные участники, вы оформляетесь одновременно в Липецке во фракцию?

РОЛДУГИН: Если мы сейчас оформимся, а потом посоветуемся с группой, они скажут не присоединяться?

РАУШ: Вы сейчас оформитесь, вы уже будете коллективный участник исходно.

РОЛДУГИН: Хорошо.

РАУШ: Оформляетесь? Липецкая группа АДА. Теперь, с Краснодаром что? Я очень прошу внимания всех. Вопрос следующий. Что, нам Алена потом по телефону будет обзванивать? Мы не можем гарантировать, что кто-то вступит.

АСЕЕВА: Да, я не могу гарантировать. Я даже могу сказать, что на ближайшее время никто не вступит. Потому что надо внутри своей организации разобраться, на ноги встать.

РАУШ: С Краснодаром пока коллективного не получается. Как только вы кого найдете, выходите на ОК и остальных, сообщайте. Леонтий, Герман?

АЛЕТКИН: Нет.

РАУШ: Вы не оформляетесь как коллективный участник?

ЛУЧЕНКО: Как коллективный — нет.

РАУШ: Как индивидуальные, O.K.

МАНГАЗЕЕВ: Андрей Мэйден со своей гоп-компанией, может быть.

РАУШ: Но вы не можете за Андрея сейчас.

МАНГАЗЕЕВ: Я не могу.

ПЛЮСНИН: Два города.

РАУШ: Нет, три — Питер, Москва, Липецк.

ДАМЬЕ: Мы обсудим, если мы решим, то тоже войдем. Мы пока ничего не гарантируем.

РАУШ: С коллективными ясно, у нас 5 организаций. Теперь с обращением к анархистам бывшего Советского Союза. Так Вадик написал.

ДАМЬЕ: Можно назвать Восточной Европы и Сибири.

РАУШ: Может быть, лучше Восточной Европы и Сибири, это красиво звучало. Потому что Советский Союз поминать постоянно...

ДАМЬЕ: Да бог с ним, сколько лет прошло.

СИЛЬНИКОВ: Может, вообще не упоминать, откуда. Просто: «К анархистам».

РАУШ: К французским?

СИЛЬНИКОВ: К любым.

РАУШ: Ладно. «Обращение к анархистам». Вадик написал, я читаю.

«2-3 декабря 1995 года в Петербурге (у меня сразу поправка: может, «в Питере» лучше)...

ДАМЬЕ: В Питере, конечно.

РАУШ: ... состоялся VIII съезд АДА. Учитывая глубокий кризис в анархическом движении (снижение численности групп, распространение националистических и фашистских настроений и тенденций к сотрудничеству с государственной властью во всех формах)...

РАУШ: Как-то не совсем понятно, эти националистические настроения, получается, внутри нас распространяются?

ДАМЬЕ: К сожалению, да. В движении. Не среди нас, собравшихся, а в движении.

РАУШ: ... участники съезда приняли решение реорганизовать Ассоциацию, четче определить условия участия в АДА и преградить путь использованию идеи анархии для прикрытия чуждых ей действий…

РАУШ: Как-то не понравилась мне эта формулировка ужасно.

ДАМЬЕ: Не настаиваю, переформулируйте.

РАУШ: «...преградить путь использованию идеи анархии для прикрытия чуждых ей действий». Неужели никто лучше не может сформулировать? Может быть, просто закончить на том, что «реорганизовать Ассоциацию и четче определить условия участия в АДА»?

ДАМЬЕ: Хорошо, да.

РАУШ: Дальше: «С этой целью съезд принял новое организационное соглашение АДА. Мы предлагаем анархическим организациям и индивидуальным анархистам одобрить новое соглашение в течении (указан срок, какой — надо сейчас решить). Не оргсоглашение, а «Соглашение о взаимодействии», новое «Соглашение о взаимодействии». Рассмотреть это соглашение в течении месяца (?) (...) и в течении какого-то срока подтвердить свое участие».

ТУПИКИН: Если организации не приехали на съезд, значит, они выбыли из АДА, и ограничимся теми, кто сейчас есть.

ЛУЧЕНКО: Нельзя ограничивать срок. Может, он через год созреет.

ДАМЬЕ: Если мы так ставим вопрос, то срок действительно не имеет значения. Если это не просто ратификация, а заново вступление.

РАУШ: Срок нужен, все равно.

ГАМБУРГ: Зачем срок?

ПЛЮСНИН: Зачем вам срок?

МУЖИК: Если вы преследуете политическую программу, так вам надо выбросить все это дело до конца выборов.

АЛЕТКИН?: Что за гость?

МУЖИК: Я независимый питерский анархист. Неважно.

РАУШ: Откуда вы взялись?

МУЖИК: Ну, так (

ПЛЮСНИН: Проходил мимо...)

РАУШ: Вообще, важно.

МУЖИК: Очень важно? Но я говорю, если вы преследуете определенную политическую программу, так вы эту программу выбросьте до выборов. Чем вы расшатаете определенные условия для тех и для других.

ЛУЧЕНКО: Суть проблемы в том, что не всем приятно, когда выступают без представления.

РАУШ: Это вопрос о гостях.

ДАМЬЕ: Чисто технический…(Смеется).

РАУШ: «Мы предлагаем анархическим организациям ...

……………….Конец стороны кассеты………………………

ТУПИКИН: Не присоединение, а вступление. Никто не будет подробно читать текст соглашения, поверь. Все подумают, что можно как раньше вступать автоматом, и будут искренне обижаться.

КОТОВ: Согласно принятым вещам, самовступления уже нет.

РАУШ: Мягче надо по поводу терминов.

МАНГАЗЕЕВ: Ты реши сначала вопрос, а решил вопрос. Каким образом, может, ты заявление написал.

РАУШ: По-моему, не только для себя. Дело в том, что этот вопрос надо решить, и об этом надо сообщить нам. Потому что, если они решили для себя этот вопрос и никому не сообщили об этом… организация, не подтвердившая своего участия в Ассоциации.

ТУПИКИН: Нет. «Обращаем ваше внимание на то, что прежний принцип самозаписи и самовключения в Ассоциацию Движений Анархистов более не работает».

РАУШ: Стоп. «Обращаем ваше внимание на то, что прежний принцип самоприема в Ассоциацию из текста Соглашения исключен». Дальше что?

ТУПИКИН: «Это означает, что в АДА отныне существуют достаточно жесткие правила приема, с которыми вы можете ознакомиться, прочтя Соглашение».

Голоса (

РАУШ, ГАМБУРГ, ЛУЧЕНКО): Это и так понятно.

РАУШ: «...из текста соглашения исключен со всеми вытекающими последствиями»?

ГАМБУРГ: Просто исключен. И точка.

ТУПИКИН: Может, внести фразу, что «состав АДА отныне определяется заново»?

РАУШ: «Состав АДА отныне определяется заново. Мы предлагаем анархическим организациям и индивидуальным анархистам рассмотреть «Соглашение о взаимодействии» и решить для себя вопрос о вступлении в АДА». Не правильно формулируем, ну ладно. Это слишком жестко.

ЛУЧЕНКО: Нормально. Соглашение еще жестче.

РАУШ: Закончить надо.

ЛУЧЕНКО: А вдруг никто не вступит?

РАУШ: Во, во. Не вступит — и хер с ними.

ДАМЬЕ: Все.

РАУШ: Нет, не все! «Вопрос о конкретных способах этого в тексте Соглашения указан».

АЛЕТКИН: Как это рассылаться будет? Если все это будет публиковаться отдельно, то естественно надо написать сюда, кто является членом.

РАУШ: Организации надо пригласить все-таки, наверное. Чтобы они подавали заявки и чтобы процесс инициировать. Задача в том, чтобы сейчас пригласить организации к тому, чтобы они предлагали... Мы не включили в это обращение, если мы не обратимся сейчас к анархистам страны, что: «Ребята, несмотря на то, что Соглашение у нас жесткое, все-таки давайте работать вместе, потому что иначе получается, что мы тут соединились, мы вас всех отчислили и пошли вы все в задницу. Так нельзя. Нужно закончить на приглашении.

ТУПИКИН: Надо написать, что членами АДА являются…

ГАМБУРГ: Это в приложении.

КОТОВ: Это невнятно, слишком упор на персоналии какие-то. А именно надо, что приглашаем к участию, в этом духе. А потом уже сказать, что на момент принятия Соглашения в АДА участвуют следующие…

СИЛЬНИКОВ: Может, сказать, что «надеемся, что все, кто раньше состоял, будут состоять снова»?

КОТОВ: Нет, а зачем мы его и принимали.

СИЛЬНИКОВ: Нет, постойте. Выгнать всегда можно.

ПЛЮСНИН: Будем ли мы ограничиваться анархистами только Земного Шара?

ДАМЬЕ: С Луны тоже примем.

РАУШ: Может, так: «О своем желании присоединиться к участию в Ассоциации можно информировать оргкомитет следующего IX съезда АДА».

ГАМБУРГ: Это для коллективных участников.

РАУШ: «О своем желании присоединиться к Ассоциации анархические организации могут...». Может: «Мы просим анархические организации, желающие присоединиться к Ассоциации сообщить об этом оргкомитету IX съезда. Обращаем ваше внимание, что индивидуальных участников...»

Еще раз, что получилось в итоге.

ПЛЮСНИН: Боже мой, сколько можно.

РАУШ: Давайте прочитаю, что получилось.

ОБРАЩЕНИЕ К АНАРХИСТАМ VIII СЪЕЗДА АДА

2-3 декабря 1995 г. в Питере состоялся VIII съезд АДА. Учитывая глубокий кризис в анархическом движении (снижение численности групп, распространение националистических и фашистских настроений и тенденций к сотрудничеству с государственной властью во всех формах и т.д.), участники съезда приняли решение реорганизовать Ассоциацию и четче определить условия участия в АДА. С этой целью съезд принял новое «Соглашение о взаимодействии» Ассоциации.

Обращаем ваше внимание на то, что прежний принцип самоприема в Ассоциацию из текста «Соглашения» исключен. Таким образом, состав АДА в настоящий момент определяется заново. Мы предлагаем анархическим организациям и индивидуальным анархистам рассмотреть «Соглашение о взаимодействии» и решить для себя вопрос о вступлении в Ассоциацию. Мы просим анархические организации, желающие присоединиться к Ассоциации сообщить об этом Оргкомитету IX съезда АДА.

СИЛЬНИКОВ: Подожди, а индивидуалы.

ЛУЧЕНКО: Они не должны сообщать о своем желании?

РАУШ: Ладно, пусть все сообщают.

ДАМЬЕ: Начните с индивидуалов, пусть организации будут на втором месте.

РАУШ: Хорошо.

ПЛЮСНИН: Разобрались с этим вопросом наконец?

РАУШ: Дальше. Дальше Вадик набросал такую резолюцию об отношении к фашизму из 3 предложений, совершенно странную.

ПЛЮСНИН: Ну-ка, ну-ка, интересно.

РАУШ: «Участники VIII съезда АДА резко осуждают использование отдельных положений и тезисов анархизма для прикрытия фашистских, националистических и государственнических идей и считают такую практику несовместимой с участием в АДА.

В последнее время некоторые…»

ДАМЬЕ: Нет, с этого начинается. Все наоборот.

РАУШ: Начинается с другого (Смех). Это конец. А начало такое: «В последнее время некоторые лица и группы, ранее участвовавшие в анархическом движении, полностью или частично перешли на фашистские и националистические позиции, перешли к практике сотрудничества с профашистскими и государственническими изданиями и организациями». Это начало.

НИКУЛИНА: Все правильно.

СИЛЬНИКОВ: (шум) ... сотрудничество.

ДАМЬЕ: Да нет, не это имелось ввиду.

РАУШ: А, это вы меня под статью подводите. Не выйдет!

ДАМЬЕ: Значит, формулировать надо иначе.

НИКУЛИНА: А чего вы смеетесь-то?

ЛУЧЕНКО: За что боролся...

ДАМЬЕ: А бондарики, они, что, тебе так дороги?

РАУШ: Дороги, как «Память» (Смех).

ЛУЧЕНКО: То есть, с фашистами никак нельзя контактировать, а если ты попадаешь с ними в одну точку, как ты попал на «Скороходе», надо им бить морду. Если сил нет, что делать...

ДАМЬЕ: Речь не об этом. Небитье морды не приравнивается к статье.

РАУШ: Подождите. Если мы вторую половину уберем, что «перешли к практике сотрудничества», то останется очень хорошо.

БОЯРСКИЙ: Извините, Костенко не вступал в НБП.

НИКУЛИНА: Чего вам не нравится в этом предложении?

СИЛЬНИКОВ: Слово «сотрудничество».

РАУШ: Это и не нравится.

НИКУЛИНА: Не надо сотрудничать.

БОЯРСКИЙ: А мне как раз нравится, именно потому что растяжимо.

ВАЩЕНОК(?): Все в той или иной степени сотрудничают с кем-то. (

РАУШ: Да.) Каждый из нас в государственной структуре или работает...

РАУШ: Сотрудничество с государственническими изданиями. Извините, статью написал Игорь Александрович в газету — и все.

БОЯРСКИЙ: Тогда применительно только к фашистским изданиям.

ДАМЬЕ: Тогда только фашистов оставить. Это будет специальная антифашистская резолюция.

ПЛЮСНИН: А Русская партия, они фашисты или нацисты, Петр Александрович?

ДАМЬЕ: Против сотрудничества с государственническими у нас достаточно сказано в Оргсоглашении.

ТУПИКИН: Поскольку три предложения, давайте мы сейчас все замолчим, заткнемся, грубо говоря, а Петр еще раз ее прочтет. После этого будем обсуждать новые формулировки, если нам старые не нравятся.

РАУШ: «В последнее время некоторые лица и группы (у меня поправка: «заявляющие себя как анархисты»;

ДАМЬЕ: «Угу») полностью или частично перешли на фашистские и националистические позиции (возражений нет?), перешли к практике сотрудничества с профашистскими и государственническими изданиями и организациями». Вот эту часть я предложил бы убрать.

БОЯРСКИЙ: Государственническими я предложил бы убрать, а фашистскими оставить.

СИЛЬНИКОВ: Полностью эту часть убрать.

ТУПИКИН: Я согласен с Мишей. Давайте уберем государственнические.

РАУШ: Государственнические убрали? «Перешли к практике сотрудничества с профашистскими изданиями и организациями».

СИЛЬНИКОВ: С фашистскими и я сотрудничаю.

БОЯРСКИЙ: Вот человек говорит, что он сотрудничает с фашистскими организациями, пусть он расскажет.

СИЛЬНИКОВ: Я скажу, что я сотрудничал с фашистскими организациями. В принципе, если бы не война в Чечне, я бы сейчас с ними сотрудничал, по определенным делам.

НИКУЛИНА: Я считаю, что нельзя убирать вторую часть.

БОЯРСКИЙ: И я тоже.

ТУПИКИН: Резолюцию не надо принимать сразу, потому что если убираем слово «фашистские», то вето сразу.

РАУШ: Я предлагаю убрать всю вторую часть, и получится: «В последнее время некоторые лица и группы, заявляющие себя как анархисты, полностью или частично перешли на фашистские и националистические позиции». Точка.

НИКУЛИНА: Нет.

БОЯРСКИЙ: Алиса, подожди.

РАУШ: Вы в общий смысл врубитесь. «Участники VIII съезда АДА резко осуждают использование отдельных положений и тезисов анархизма для прикрытия фашистских, националистических и государственнических идей и считают такую практику несовместимой с участием в АДА».

ПЛЮСНИН: Очень хорошо.

РАУШ: Чего еще надо?!

ЛУЧЕНКО: Тормози, народ.

ПЛЮСНИН: Первое и последнее предложение можно убрать.

РАУШ: Не надо про сотрудничество, потому что непонятно, что это такое. Но если анархист становится фашистом, то он не анархист.

СИЛЬНИКОВ: Если бабушка слепая упала, она фашистка, я ее поднял, это не сотрудничество?

БОЯРСКИЙ: Это не сотрудничество.

РАУШ: Если вы считаете, что нельзя сотрудничать, то вы не будете сотрудничать. Ведь никто вас не принуждает к этому. Просто, если другие считают, что можно сотрудничать...

БОЯРСКИЙ: Мы не хотим состоять в одной организации с людьми, которые считают, что можно сотрудничать!

РАУШ: Что такое сотрудничество?

БОЯРСКИЙ: Совместная деятельность.

НИКУЛИНА: Направленная на достижение одной цели.

РАУШ: Если цель фашистов — свержение режима Ельцина, и наша цель — свержение режима Ельцина.

ТУПИКИН: Петр, ты прекрасно понимаешь, что это не конечная цель фашистов.

ДАМЬЕ: Понятно, мы должны вместе свергать Ельцина, а потом отправляться в концлагерь, прекрасно!

РАУШ: Очевидно, что конечная цель и у нас, и у фашистов совершенно различная. Промежуточная цель бывает одна и та же — свержение режима Ельцина. Если они выдвигают лозунг свержения Ельцина, и мы выдвигаем лозунг свержения Ельцина — это сотрудничество, или как?

ДАМЬЕ: Это не сотрудничество. Мы можем действовать параллельно, но это не значит, что мы должны договариваться о какой-то координации совместных действий.

ПЛЮСНИН: А вот на «Скороходе» у нас сотрудничество было или не было?

БОЯРСКИЙ: Я не знаю, что у вас было на «Скороходе».

РАУШ: Мы случайно оказались на одном заводе, где оказался неслучайно сукин сын — депутат, которого я ругал, и нацисты ругали.

БОЯРСКИЙ: Ради бога, ну и что?

ПЛЮСНИН: А если фашисты будут бойкотировать выборы?

БОЯРСКИЙ: Это их проблемы.

ЛУЧЕНКО: С фашистами пить не надо.

ДАМЬЕ: Да пить, бросьте вы, пить — не пить...

РАУШ: Вот пить с фашистами как раз нельзя.

ДАМЬЕ: Для вас пить…

РАУШ: Для меня это не вопрос.

ТУПИКИН: Давайте говорить по одному, а то мы не слышим друг друга.

НИКУЛИНА: Сотрудничества, я считаю, с фашистами быть не должно. Случайно оказаться вместе — это не совсем случайно.

ДАМЬЕ: Петр, если бы вы с ними заранее договорились, заранее пошли вместе на это предприятие вести агитационную кампанию.

АЛЕТКИН: Давай, Запишем не сотрудничество, это слишком расплывчато, а конкретные совместные действия. Если бы Петр Рауш вошел бы в оргкомитет вместе с фашистами на «Скороходе» — это уже не сотрудничество, а конкретное совместное действие, за что можно...

РАУШ: Если они нам делают значки, это как?

БОЯРСКИЙ: Нет, это уже не сотрудничество?

СИЛЬНИКОВ: А что же это?!

БОЯРСКИЙ: Не нужны мне их значки, я ничего от них не хочу!

ДАМЬЕ: А если это товарно-денежные отношения?

РАУШ: Фактическое сотрудничество идет и будет идти.

БОЯРСКИЙ: Мы говорим об общественной деятельности.

РАУШ: А сотрудничество в политической, стратегической идее — оно исключено.

ДАМЬЕ: Дело не в идее, а в конкретной деятельности, которую мы ведем.

РАУШ: Я все-таки предлагаю сотрудничество убрать.

БОЯРСКИЙ: Тогда совместная деятельность.

РАУШ: У забора, вместе с нацистами.

ДАМЬЕ: То, что ты рядом с ними стоишь — это не сотрудничество. Да купи ты у него этот значок, мы не об этом сейчас говорим. Вы пришли на предприятие, они выступают за забастовку, и вы — ради бога, можете действовать параллельно, но не контактируйте с ними, не образуйте общий оргкомитет с ними и говорите рабочим, кто они такие.

РАУШ: Если на предприятии делается забастовка, то так или иначе придется с ними говорить.

ДАМЬЕ: Значит, будут 2 стачкома. Лучше иметь 2 стачкома, чем один с фашистами.

РАУШ: Нет! Нет! Либо резолюция по поводу фашистов не принимается, либо она принимается без слова о сотрудничестве. Что анархист не может быть фашистом — это принимается. Это не вызывает возражений.

НИКУЛИНА: Меня не устраивает.

КОТОВ: Петр Александрович, давайте вот так решим вопрос: я накладываю вето на эту бумагу и вопрос дальше не имеет смысла.

ПЛЮСНИН: Господа, вопрос решен! Вето наложено.

ДАМЬЕ: Господа в Париже.

АЛЕТКИН: Я напоминаю, что у нас в Соглашении есть пункт о том, что анархист не может работать на укрепление государственности (

РАУШ: Ну, да.). А фактически работа с фашистами — это работа на укрепление государственного режима.

ДАМЬЕ: А они тебе скажут: «Мы — антисистемщики, и они — антисистемщики».

РАУШ: Работать с фашистами — это одно, а работать на фашистов — это другое. Работа вместе с фашистами не всегда бывает работой на фашистов.

НИКУЛИНА: Нет, всегда!

ГОЛОВИН: Можно работать в одном с ними направлении, но вместе с ними — нет.

РАУШ: Работа вместе со сталинистами — это не всегда работа на сталинистов.

Голоса. Всегда.

РАУШ: Если стоять на такой позиции, то деятельность комитета «Руки прочь от Чечни!» была бы просто невозможна, потому что со сталинистами — нет, а с «Выбором России» — можно? И с тем нельзя, значит! Я не согласен с этой постановкой.

АЛЕТКИН: Мы до сих пор не можем расплеваться от этого сотрудничества с демократами. Постоянно тыкают: «Вы за Ельцина были».

РАУШ: Подожди, еще раз. По этому вопросу у нас соглашения быть не может. Но, по крайней мере, что анархист не может быть фашистом, это-то, может быть, мы примем?

ГАМБУРГ: Но, господа, это понятно.

ПЛЮСНИН: Я еще раз напоминаю, что Илья Александрович наложил вето.

ТУПИКИН: Петр, подожди. Вето наложено на сотрудничество.

ПЛЮСНИН: Вето наложено на бумагу, давайте перейдем к следующему вопросу.

НИКУЛИНА: Я накладываю вето на все остальные бумаги, пока мы не решим эту! Поэтому, давайте попытаемся переформулировать.

РАУШ: Но как мы будем формулировать?

ТУПИКИН: Не надо упираться рогами. Я считаю, что после реорганизации АДА эта бумага — вторая по главности. Может быть, даже первая. По-моему. Мне так кажется, что АДу реорганизуем, в основном по этому.

РАУШ: Да.

ТУПИКИН: Так без этой бумаги на хуй не нужна, извиняюсь, АДА. Я снимаю свою подпись и ... Если мы бумагу не примем в каком бы то ни было виде, для меня АДА на хрен не нужна.

ДАМЬЕ: Придется выйти, Москва выходит, да.

ТУПИКИН: Я думаю, большинство московских организаций тоже. Вето наложить Илья, конечно, может, он имеет на это полное право, но я призываю подумать, зачем мы здесь собрались, и придти к компромиссу.

РАУШ: Слушайте, подождите! Задача в том, чтобы нам сейчас договориться по тому минимуму, который у нас совпал (И.Котову: Вы сняли свое ветирование?). Я еще раз говорю, что сейчас 2 предложения примем — это будет тот минимум, который у нас совпал уже. Оно будет принято. Потом туда можно будет добавить одно предложение, если мы его сформулируем. Мы его попытаемся сформулировать. Если мы его не сформулируем, значит, оно останется из двух предложений. Так, да? Хорошо?

ТУПИКИН: Хорошо, давайте его формулировать.

РАУШ: Читаю еще раз, самое начало:

«В последнее время некоторые лица и группы, заявляющие себя как анархисты, полностью или частично перешли на фашистские и националистические позиции. Участники VIII съезда АДА резко осуждают использование отдельных положений и тезисов анархизма для прикрытия фашистских, националистических и государственнических идей и считают такую практику несовместимой с участием в АДА.» Это заключительная часть. На этом все согласны. Теперь про сотрудничество. Как бы так написать, чтобы некоторые вещи с фашистами вообще нельзя делать.

НИКУЛИНА: Совместная общественная деятельность.

ТУПИКИН: Как сейчас сказано?

РАУШ: Сейчас так: «перешли к практике сотрудничества с профашистскими изданиями и организациями».

СИЛЬНИКОВ: Петр Александрович, может, сказать, что «афишируют сотрудничество»?

РАУШ: Нет! (Шум)

СИЛЬНИКОВ: Или «сообщают о своем сотрудничестве».

РАУШ: Нет, Коля! Ни в коем случае! Дело не в этом. Дело в реальных пределах этого взаимодействия. Есть позиция, что эти пределы должны быть очень небольшие, а есть позиция, что вообще никакого сотрудничества.

ГАМБУРГ: Петр Александрович, давайте оставим слово «сотрудничество», пускай каждый его определяет для себя по-своему.

РАУШ: Нет! Соглашение не позволяет этого делать, Кира!

НИКУЛИНА: А почему вам не нравится «совместная общественная деятельность»?

РАУШ: То, что мы делали на «Скороходе», это была совместная общественная деятельность.

ГОЛОВИН: Вы ее уже сделали?

РАУШ: Сделали.

БОЯРСКИЙ: Больше не делайте.

РАУШ: Как только мы видим фашистов на Невском проспекте...

ПЛЮСНИН: ... мы сворачиваем знамена и уходим. (Шум)

БОЯРСКИЙ: Это не сотрудничество.

РАУШ: Это совместная общественная деятельность.

БОЯРСКИЙ: Вы же не скоординировались с ними, вы, что, договорились с ними об общем митинге, да мало ли кто рядом с вами стоит! Почему это важно?

РАУШ: Я бы, допустим, попытался сформулировать так: «недопустимой признается поддержка и помощь фашистским организациям в реализации их цели борьбы за власть, реализации их идей».

БОЯРСКИЙ: Реализации любых целей и идей.

РАУШ: Вот ничего подобного! Вот именно в реализации их фашистской идеи, в реализации их борьбы за власть мы ни в коем случае не можем их поддерживать.

БОЯРСКИЙ: Они ничего другого не делают.

РАУШ: Не надо, неправда.

БОЯРСКИЙ: Даже, если они участвуют в стачкоме, они это дело извратят и используют в своих собственных целях.

ТУПИКИН: В конце концов, Петр, все, что мы делаем, мы делаем для наступления анархии. Точно также, фашисты все, что они делают... Даже если они бабушке помогают, выделяют ей пенсию от партии — они все равно это делают ради этого самого, понимаешь? Поэтому, если хочешь помочь бабушке, давай, это сделаем сами.

РАУШ: Это шоры идут идеологические, Влад.

ДАМЬЕ: Шоры?!! После 1939-го тире 1945-го — это уже не шоры! После Освенцима — это не шоры!

РАУШ: После Дрездена.

ДАМЬЕ: И после Дрездена.

РАУШ: После Хиросимы.

ДАМЬЕ: После всего вместе.

РАУШ: Что такое демократия?! Что такое коммунизм?!

ДАМЬЕ: А мы с демократами не сотрудничаем.

РАУШ: Вообще ни с кем?

ДАМЬЕ: В конце концов, да.

РАУШ: Разговор вот о чем: это не о фашистах резолюция, это речь идет о том, либо анархисты полностью, абсолютно, однозначно отказываются от какого-либо взаимодействия практического на политическом уровне с какими бы то ни было политическими организациями вообще — ни с «ДемРоссией»…

ГОЛОВИН: Совершенно правильно, абсолютно.

ДАМЬЕ: Естественно.

РАУШ: ...ни со сталинистами, ни с РКРП, ни с «Трудовой Россией», ни с кем.

ДАМЬЕ: Организационно, да.

БОЯРСКИЙ: Подождите, насчет РКРП неоднозначно, потому что в РКРП ...

РАУШ: Вот я об этом и говорю!

БОЯРСКИЙ: Если там есть люди с близкими вам взглядами. Но среди фашистов… (

ДАМЬЕ: Откуда среди фашистов?) И если они близки к вашим взглядам, то какие у вас взгляды?

РАУШ: Допустим, в отношении к коммунистической идеологии я с фашистами солидарен.

БОЯРСКИЙ: Я в никаком отношении с ними не солидарен.

ДАМЬЕ: С ними нельзя ни в каком отношении.

РАУШ: Ну, это вам нельзя, а мне в каком-то отношении можно.

МАНГАЗЕЕВ: Я согласен с Петром Александровичем в том отношении, что представьте, такая ситуация. Она от века идет. Человек склонен эволюционировать. История классика: превращение Савла в Павла.

РАУШ: Ой! Это не та история. (Смех)

МАНГАЗЕЕВ: Пришел фашист к нам, прочитав наши программы.

РАУШ: Нацистскую молодежь врубать можно в то, что нацизм — это дерьмо, а анархия — это хорошо?

МАНГАЗЕЕВ: Перепропагандировать можно?

НИКУЛИНА: Это не сотрудничество, Рауш, это агитация называется!

БОЯРСКИЙ: Это как раз подрыв их возможностей.

ДАМЬЕ: Ничего себе сотрудничество!

МАНГАЗЕЕВ: Для нас это не является сотрудничеством, а для фашистов — это сотрудничество.

РАУШ: А прямо врубать вы будете с пол-оборота!

ГОЛОВИН: С пол-оборота.

ДАМЬЕ: Ну, зачем? Стоп! Для того чтобы врубать, надо подписывать оргсоглашение, что ли?!

РАУШ: Вадик, если вы принимаете такого рода бумаги, вы не сможете, вы не будете врубать. Это все, вы поставили заранее забор. Причем забор поставили только на нацистов, а на коммунистов, на сталинистов, на РКРП, на «ДемРоссию» вы не поставили?!

ДАМЬЕ: На них само собой поставили.

РАУШ: Извините! Это не само собой.

НИКУЛИНА: Рауш! Мы хотим в первую очередь против фашистов высказаться, если мы еще будем коммунистов, сталинистов обсуждать — мы не примем ничего.

ДАМЬЕ: Никто же не спорит по поводу сталинистов, троцкистов…

КОТОВ: Если мы уперлись на слове «сотрудничество», то можно упереться на слове «фашизм», потому что коммунисты такие же фашисты.

ДАМЬЕ: Ну, на здоровье! Хорошо, пусть так и будет.

КОТОВ: Потому что «фашио» — это «единение». Чем мы не фашисты? Если мы создаем какую-то организацию...

ДАМЬЕ: Фашизм — это обязательно национализм.

РАУШ: Есть определенный разный подход. Ладно, национализм — это одно, когда какая-то нация считает: «Вот, мы самые лучшие». Если говорят, что пролетариат — передовая идеология: «Мы — лучшие».

ДАМЬЕ: Хорошо, можно принять дополнительно еще резолюцию против этого, на здоровье.

АСЕЕВА: Может, примем резолюции по каждой конкретно партии, если на то пошло?

РАУШ: Нет, я понимаю так, что вопрос решается не столько о фашистах...

ДАМЬЕ: У нас много сталинистов, которые вступили в анархическую организацию?

РАУШ: Да причем здесь это!

НИКУЛИНА: А с фашистами у нас проблема, очень серьезная.

РАУШ: Проблема в том: одно дело — возможность участия фашистов в Ассоциации Движений Анархистов, это невозможно, однозначно, понятно, для этого принимали бумагу. И другое дело — в каких-то отдельных исключительных ситуациях бывают такие...

ДАМЬЕ: Петр, дорогой мой, тогда не надо было принимать эту бумагу, потому что ни один член анархической организации...

РАУШ: С «Мемориалом» вы сотрудничаете!

ДАМЬЕ: А это не политическая организация.

РАУШ: Не надо! «Мемориал» — однозначно политическая организация.

ДАМЬЕ: Нет. В Москве — нет.

РАУШ: «Мемориал» входит в «ДемРоссию» в Питере.

БОЯРСКИЙ: В Питере входит, а в Москве — нейтральный.

ДАМЬЕ: Больше того! Они были в оппозиции Ельцину в сентябре 93-го.

РАУШ: Ой!

ДАМЬЕ: Да.

РАУШ: А здесь они собирали гайдаровские подписи.

ГОЛОВИН: Давайте тогда напишем бумагу за сотрудничество. Можно будет сказать, что АДА не против сотрудничества с фашистами — обалденно! Просто обалденно!

НИКУЛИНА: И можно еще написать: «Обращайтесь, фашисты, по такому-то адресу. Мы с вами вполне посотрудничаем по отношению к власти.

РАУШ: Если бы кто-нибудь предлагал принять такую бумагу за сотрудничество с фашистами — я бы ее блокировал однозначно!

НИКУЛИНА: Она и принимается!

РАУШ: Нет!

НИКУЛИНА: «Фашисты, вы к нам не вступайте, но сотрудничать мы с вами будем».

РАУШ: Бред! Еще раз: кто-то будет, кто-то не будет, мы оставляем этот вопрос открытым, потому что невозможно провести черту.

ДАМЬЕ: А если мы оставляем его открытым, то какого черта мы вообще все это затеяли!

РАУШ: Что бы у нас, среди нас, не было людей...

ДАМЬЕ: А среди нас и не было людей, которые сами себя называли фашистами.

РАУШ: Знаете, уже почти. Почти было.

ДАМЬЕ: Да.

НИКУЛИНА: Но их уже нет.

РАУШ: Задача в том, чтобы их не было, и чтобы эту возможность исключить, чтобы среди нас не было нацистов.

ДАМЬЕ: Ну, так они будут действовать просто более умно. Они просто себя не будут таковыми объявлять.

ГАМБУРГ: Послушайте, но у нас же есть «Соглашение об этом самом, о взаимодействии», где написано, какие действия допустимы, а какие — нет. Мы это уже приняли, что допустимо, а что — нет.

ДАМЬЕ: Не записано там это.

НИКУЛИНА: Черт с ним. Ладно, мы выходим, все.

ГАМБУРГ: Что у нас записано в этом самом?

РАУШ: Что недопустимо? То есть вы просто хотите расширить круг допустимого и недопустимого, и предлагаете исключить вообще сотрудничество с какими то ни было политическими организациями?

НИКУЛИНА: Мы хотим исключить сотрудничество с фашистами.

ДАМЬЕ: По крайней мере.

РАУШ: Еще раз я говорю, что решением политических вопросов, исключив полностью сотрудничество со всеми политическими организациями, нельзя заниматься, к сожалению.

ГОЛОВИН: А почему тогда выборами нельзя заниматься, если с фашистами можно?

РАУШ: Работать на фашистскую идею нельзя, это можно написать.

НИКУЛИНА: Давайте, по другому сформулируем.

АЛЕТКИН: Потому и спор идет, что Петр по-своему понимает слово «сотрудничество», а ты по-своему. Для него сотрудничество все, вплоть до того, что выйти на Невский проспект.

НИКУЛИНА: Ну, неправда.

РАУШ: Стоп, подождите. Формулировка родилась. Что признается недопустимым: «Содействие распространению фашистской идеологии и практики».

БОЯРСКИЙ: Нет, объясните мне, что, на этом ОСТК у вас был общий стачком с ними? Ведь нет, как я понимаю?

РАУШ: У нас не было общего стачкома.

БОЯРСКИЙ: Ну, все.

РАУШ: Но, еще раз. Была рассмотрена ситуация возможная, либо будут два стачкома и ...

БОЯРСКИЙ: Да, пусть будут два стачкома.

ДАМЬЕ: И каждый будет организовывать забастовку. Они могут вместе бастовать, но руководство будет осуществлять стачкой...

РАУШ: Какое руководство?! Руководства стачкой вообще не должно быть!

ДАМЬЕ: Ну, не руководство, координация. Все понимают, о чем речь.

РАУШ: Так координации не будет, если будут два стачкома.

ДАМЬЕ: Будет! Все равно, оба стачкома будут друг о друге знать, знать о требованиях друг друга.

АЛЕТКИН: Естественно, что существуют на каждом предприятии два профсоюза: фашистский и синдикалистский.

ДАМЬЕ: Это же нормально.

ТУПИКИН: Понимаешь, нормальный, грубо говоря, стачком создается не пришлыми людьми из политических организаций, а работниками предприятия (

ДАМЬЕ: Конечно). Если только кто-то из них фашист, а кто-то — анархист. В данном случае, они выступают не как носители своих политических воззрений, а как сотрудники предприятия, которые воюют за собственность на завод, воюют за зарплату и т.д.

РАУШ: Дело в том, что для меня самое главное обстоятельство, основной момент, камень преткновения — это не то, как человек себя называет, анархистом или фашистом, а то, что именно данный человек делает.

ДАМЬЕ: Вот именно.

РАУШ: Поэтому, если человек, который называет себя нацистом, делает хорошее дело, (а это бывает!)...

НИКУЛИНА: Пусть не называет себя нацистом.

РАУШ: А он вот такой человек.

БОЯРСКИЙ: Петя, извини, я с тобой не согласен. Человек, который называет себя нацистом, уже делает это не случайно. Он знает прекрасно, что это такое. Все читали мы в детстве книги про Освенцим. Не надо делать всех идиотами.

ДАМЬЕ: Тем более, сейчас еще и «Майн Кампф» издан.

РАУШ: Разговор не об этом. Человек, который называет себя нацистом, может делать хорошее дело.

БОЯРСКИЙ,

НИКУЛИНА: Но отдельно от нас!

НИКУЛИНА: Можно его переубеждать, но не надо с ним вместе ничего делать.

ДАМЬЕ: Пока он фашист.

РАУШ: Надо уметь работать вместе с людьми, несмотря на то, что эти люди совсем другие, совсем не такие, как мы.

НИКУЛИНА: Надо не уметь ни в коем случае с ними работать, а то у нас доработались некоторые!

ГОЛОВИН: Раз он стреляет из автомата в Ельцина, то я рядом с ним встану, и тоже начну в Ельцина стрелять?

РАУШ: А почему нет?

ГОЛОВИН: Нет!!! Никогда такого не будет! Я рядом к нему не подойду.

РАУШ: Очень даже полезно в Ельцина стрелять.

ДАМЬЕ: Правильно! Но отдельно.

РАУШ: Как вы эту отдельность будете вычислять?

ТУПИКИН: Эта отдельность ясна всеми органами чувств организма нормального человека всегда, Петр Александрович!

НИКУЛИНА: Давайте, разделим «преднамеренно» и «случайно». «Случайно» не является совместной деятельностью.

БОЯРСКИЙ: Петя, извини. Но есть предприятия нормальные, на том же Западе, где есть профсоюзный плюрализм. Синдикалистский профсоюз, тред-юнионистский профсоюз.

ДАМЬЕ: Коммунистический, христианский — сколько угодно.

РАУШ: Переговоры у них между собой ведутся, или нет?

ДАМЬЕ: Это как когда.

РАУШ: Синдикалистский профсоюз с коммунистическим может вести переговоры?

ДАМЬЕ: Он будет скорей обращаться к базовым членам.

РАУШ: Понятно, но бывают ситуации, когда может вести переговоры.

ТУПИКИН: Анархо-синдикалистский профсоюз CNT в Испании ни с кем никаких переговоров не ведет.

ДАМЬЕ: Совершенно верно.

ТУПИКИН: И с другими профсоюзами, они даже в производственных советах не участвуют.

ДАМЬЕ: Совершенно верно.

НИКУЛИНА: Он из уважения к себе этого не сделает. Признаем, что они без кого-то не могут действовать? Да никогда в жизни. Вы думаете, что мы сейчас признаем: «Ах! Мы без них не сможем Ельцина убить».

ДАМЬЕ: (?) Сможем!

РАУШ: Да нет! Не об этом разговор! (Смех) Понятно, что без них лучше.

ДАМЬЕ: Это же довесок, это же не помощь. Это камень на шее.

ГОЛОВИН: Не можете без фашистов — идите в фашистскую партию!

СИЛЬНИКОВ: Динамиту у меня нету.

ГОЛОВИН: Сам сделать не можешь?

РАУШ: Да, лучше делать самому. Нет, без фашистов мы можем. В принципе, мы можем жить, без них было бы хорошо жить, да, все было бы замечательно. Но просто бывает, что какой-то конкретный частный вопрос, когда мы начали уже его решать, и по ходу дела выяснилось, что они тоже начали его решать — и что если мы с ними не договоримся о том, как мы будем решать, то мы его не решим.

ДАМЬЕ: Скажи, Петр. Ты же прекрасно понимаешь, что речь идет в данном случае не о тебе и не о том, что делает Питерская Лига Анархистов в конкретной данной ситуации. Значит, следовательно, все, что нужно — найти такую формулировку, где, грубо говоря, можно было почувствовать разницу.

РАУШ: Да.

ДАМЬЕ: Ради бога. Так ищите.

РАУШ: Если формулировка будет такая, что

……………….конец II кассеты III дня съезда……………………….

По техническим причинам отсутствует запись конца третьего дня съезда

Список имен, упоминаемых в стенограмме

Алеткин Герман Николаевич
Андреева Нина Александровна
Анкудинов Игорь Юрьевич
Анпилов Виктор Иванович
Антонов Александр Степанович
Асеева Алена

Баркашов Александр Петрович
Бакунин Михаил Александрович
Басаев Шамиль Султанович
Беднарский Константин
Бернштейн Эдуард
Бондарик Николай Федорович
Боярский Михаил Наумович

Ващенок Владимир Абрамович

Гамбург Кирилл Леонидович
Гитлер Адольф
Глушкин Александр Евгеньевич
Головин Александр
Горбачев Михаил Сергеевич
Горшенев (Горшок) Михаил
Грачев Павел Иванович
Гречишкина Галина Макаровна
Грязнов Андрей Юрьевич

Дамье Вадим Валерьевич
Дембицкий Александр Степанович
Дубовик Анатолий Викторович
Дугин Александр Гельевич
Дудаев Джохар Мусаевич

Егоренков Иван Сергеевич
Егоров Андрей Викторович
Ельцин Борис Николаевич
Ермаков Александр Витальевич

Жириновский Владимир Вольфович

Завгаев Доку
Зяблин Владислав

Ильина Любовь Александровна

Казбеков Серик
Конради (Конь) Юрис
Костенко Дмитрий Геннадьевич
Котов Илья Александрович
Кощеев Дмитрий
Кропоткин Петр Алексеевич
Кучинский Максим Геннадьевич

Летов (Егор) Игорь Федорович
Лукашенко Александр Григорьевич
Лученко Леонтий

Майшев Александр Владимирович
Мангазеев Игорь Александрович
Маргулис Дмитрий
Маркузе Герберт
Марычев Вячеслав Антонович
Махно Нестор Иванович
Мечиар Владимир
Муравин Николай Константинович
Мухачев Сергей Николаевич

Нерсесов Юрий Аркадьевич
Никулина (Алиса) Елена

Павел
Павлов Леонид Николаевич
Пантелеев Николай Викторович
Петлюра Симон Васильевич
Пешков Алексей Максимович (Горький Максим)
Пицунова Ольга Николаевна
Плюснин Александр Алексеевич
Поликарпов Сергей Валерьевич

Рауш Петр Александрович
Розенвайн Антон Алексеевич
Ролдугин Олег
Руцкой Александр Владимирович
Рябов Петр Владимирович

Савенко (Лимонов) Эдуард Вениаминович
Савицкий Виталий Викторович
Салин Андрей
Салтыков (Щедрин) Михаил Евграфович
Сарапулкин Владимир
Свитецкий Владимир Анатольевич
Сей Василий Александрович
Сильников Николай Владимирович
Соломатин Артем Сергеевич
Старилова Людмила Ивановна
Судаченков Михаил Сергеевич
Сушко Андрей

Трусевич Ольга
Тупикин Владлен Александрович

Ударцев Сергей Федорович
Усков Владимир Романович

Хазов Вячеслав Анатольевич
Харченко Виктор Иванович
Христос (Иисус Христос)

Цветков Алексей Вячеславович
Цовма Михаил Александрович

Червяков Александр Алексеевич
Черномырдин Виктор Степанович

Шамиль
Шевченко Надежда
Шевченко Сергей
Штирнер Макс (Шмидт Каспар)

Щербаков Алексей Юрьевич

Элиович Александр Леопольдович

Ященко Вячеслав Григорьевич

Hosted by uCoz